Сегодня в стране немало говорится о несовершенстве российской системы образования. Кто-то считает, что основная проблема — нехватка квалифицированных педагогических кадров, кто-то считает, что современную систему образования надо менять коренным образом. Мнение по этому вопросу мы решили узнать у директора Центра экономики непрерывного образования Татьяны Львовны КЛЯЧКО.

— Татьяна Львовна, так что же сейчас происходит с нашей системой образования?

— Начну с того, что нашего президента еще немножко дурят: говорят, что у нас число выпускников школ сравнялось с теми, кто поступает в вузы. На самом деле ситуация у нас в настоящее время выглядит следующим образом.

В 2004 году разрыв между выпусками из школ и теми, кто поступил в вузы, составил примерно 360 тысяч. Соответственно, вузы сейчас работают, втягивая в себя практически всех, кого они могут себе заполучить. То есть тех, кто заканчивает школы, ПТУ, средние специальные учебные заведения, тех, кто возвращается из армии, и так далее. Фактически мы сейчас переходим к модели всеобщего общего высшего образования.

— Что вы подразумеваете под понятиями «общее» и «всеобщее» образование?

— Слова «всеобщее» и «общее» имеют разный смысл. При всеобщем образовании охватываются практически все, кто может учиться в высшей школе. Общее состоит в том, что это образование уже теряет черты профессионального образования.

Соответственно, вторая тенденция (общее образование), которая сейчас проявляет себя, состоит в том, что в 2000 году произошел еще один перелом: сравнялось число тех, кто поступает в ВУЗы на бюджетной основе, и тех, кто поступает за деньги. Мы стартовали в 1995 году примерно со 100 тысяч студентов, поступающих на платной основе, а в 2000-м их было больше 500 тысяч. Соответственно, если в 1995 году всего 15% студентов обучалось за плату, то в 2000 году – уже 46%, сегодня в государственных и негосударственных ВУЗах на платной основе обучается 60% студентов.

А в целом у нас 480 человек на 10 тысяч населения – студенты, из них на бюджетной основе обучается 205 человек. То есть, законодательную норму, которая звучит – не менее 170 студентов ВУЗов на 10 тысяч населения – мы достаточно сильно перекрываем.

— Кстати, о платном образовании. Не считаете ли вы, что некоторые вузы «злоупотребляют» платным образованием, например, кроме очного, заочного и вечернего отделений, создают дополнительные, где готовят «полноценных» специалистов, занимаясь с ними 1 раз в неделю? Что это за новые формы обучения и как вы к этому относитесь?

— Прием на платной основе стал превалировать. А самое дешевое образование – заочное. И поэтому население, которое не может платить за обучение на очной форме, платит за заочное образование, оно точно так же выгодно вузам. Они предоставляют подобные услуги и ставят их на поток. И в конечном итоге сейчас началось, я бы сказала, в этой связи профанирование высшего образования в этом секторе системы.

Сегодня таким образом обучаются многие. Например, ко мне в этом году пришла наниматься секретарь. Она мне говорит, что учится на менеджера туристического бизнеса. Я возражаю: «А как же вы пришли наниматься на работу? Мне нужен человек каждый день на неделе – от и до». Она заявляет: «Меня это очень устраивает, потому что я учусь один день в неделю – в субботу». Соответственно, с нее берется 500 евро за год, 1700 рублей в месяц. Вот и учится она 4 дня в этот месяц.

Та же история произошла со мной в парикмахерской. Из разговора двух парикмахеров я понимаю, что мой мастер тоже учится. И учится один раз в неделю в Московском социальном открытом университете на психолога. Я говорю: «И что ж, вы уйдете из профессии парикмахера?» Она говорит: «Ну, мне еще 4 года учиться. Там подумаю. Очень тяжело учиться. Психология – такая тяжелая наука. А нам за 5 минут тему раскрывают, а дальше – ищи сам все по этому вопросу». Это новое явление, нонсенс.

— Чем, на ваш взгляд, было вызвано это явление?

— Я хочу обратить ваше внимание, что на самом деле в России прошла одна реформа на всю социальную сферу. Выражалась она в двух основных моментах. Эта реформа состояла в том, что произошло разгосударствление социальной сферы. Разгосударствление означает допущение иных, кроме государства, игроков на это поле. Это произошло как в образовании, так в здравоохранении, культуре и так далее. Это первый момент и очень важный. Второе — это допущение платности социальных услуг.

Поскольку в 1995 году государство резко сократило финансирование высшего образования и допустило платность образовательных услуг, то ВУЗы стали работать на то, чтобы зарабатывать деньги. В экономике есть такое понятие, как экономия на масштабе. Почему массовое производство всюду побеждает? Потому что оно дает экономию на масштабе. Значит, все вузы стали такими массовыми фабриками, которые и пекут тех, кого мы называем людьми с высшим образованием. Но когда мы получаем массовое производство, то так же, как и ширпотреб, который мы носим, оно далеко не всегда качественное.

— В центральных СМИ, в частности, в новостных выпусках по ТВ, нередко приходится слышать, что в России дефицит учительских кадров.

— Когда нам говорят, что у нас в стране мало учителей – не верьте. У нас в 1991 году обучалось 825 тысяч по этой специальности. Сейчас – 1 миллион 860 тысяч. У нас всего в Российской Федерации в школах работает 1 миллион 600 тысяч учителей. То есть, если бы все те, кто сейчас получает профессию учителя, пошли работать в школы, то мы бы сменили весь наш педагогический корпус, что, в общем говоря, не грех было бы сделать.

— Что вы имеете против сегодняшнего педагогического корпуса?

— У нас сейчас 47% работающих в школе – это люди предпенсионного и пенсионного возраста. Вопрос в том, как их вывести из школы. Потому что средняя заработная плата сейчас в школе порядка 3-3,5 тысячи рублей, и ее будут стремительно наращивать. Нацпроекты работают на то, чтобы заработная плата учителя была повышена. Как только она будет повышена, этот «пенсионный» почти 50-процентный корпус, двумя руками вцепится в те должности, которые он занимает в школе. Потому что если он уйдет на пенсию, он будет получать свои полторы-две тысячи (в разных регионах по-разному). Скажите, пожалуйста, кто же с тех 5-6-7-тысяч, которые сейчас учителя начнут получать, на эти полторы тысячи на пенсию пойдут?

То же самое у нас происходит в здравоохранении. Мы сейчас считали, сколько нужно подготовить врачей, чтобы заместить уходящих на пенсию. Обнаружили, что в здравоохранении работает огромное число людей в возрасте от 64 до 84 лет. Вывести их – люмпенами никому не хочется становиться. Поэтому у нас страшнейшим образом отстало здравоохранение. У нас отстала школа от тех требований, которые предъявляются к школе и сфере здравоохранения в современном мире.

И учитель молодой не идет в школу не потому, что он такой гад. Просто прийти в коллектив, где все коллеги сплошь пенсионного возраста, озлобленные жизнью и т.д. и т.п., и радостно там работать, жизнь строить? Мало кого из нормальных молодых людей это устраивает.

Мы должны решить проблему выведения очень немолодых учителей на пенсию. А это проблема пенсионной реформы. Оказалось, что в социальной сфере нельзя сделать отдельных реформ. Все завязано друг на друге. Соответственно, мы получаем ситуацию, когда неуспешный человек – учитель школы – человек, проигравший от реформы, должен обучить наше будущее и сделать его успешным.

— Это касается только сферы среднего и профобразования, а что касается педсостава вузов?

— В вузах другая проблема. Сегодня практически стабильна численность преподавателей, которые работают в вузе в штате, вместе с тем очень быстро растет число работающих на пол- ставки и совместителей.

Мотивация понятна. Человек приходит подработать, или чтобы протолкнуть своего ребенка или детей знакомых, причин немало.

Вот основная проблема, которая меня очень беспокоит. Среднедушевой доход в семьях учителей ниже среднедушевого дохода в семьях учащихся. Повышение этого дохода могло бы изменить ситуацию.

— Что сегодня происходит с отраслевой специализацией?

— У нас падает относительное число тех, кто получает образование в технических вузах: это промышленность и строительство. Практически стабильно чуть подрастает количество студентов в вузах транспорта и связи. Опять же, достаточно стабильная ситуация в сфере здравоохранения, физической культуры и спорта. Чуть подрос показатель учащихся в сельском хозяйстве. Резко вырос в экономике и праве. Стабильной остается доля тех, кто получает педагогическое образование.

— Какая профессия сегодня самая популярная среди молодежи?

— Мы проводили исследования среди молодых людей 15-35 лет: какую профессию они считают лучшей. На первое место вырвалась профессия бизнесмена. Обращаю ваше внимание: мы проводили аналогичное исследование в 1999 году, тогда было только 14% желающих стать бизнесменами. Обычно интерпретация этого состоит в том, что люди хотят ничего не делать, а только деньги грести лопатой.

К такому выводу можно прийти, если посмотреть фильм «Не родись красивой», который пользуется колоссальной популярностью у нашего населения. Я совершенно не понимаю, что делает в этом фильме президент компании, кроме как решает свои проблемы с секретаршами. Кроме того, я абсолютно не понимаю, как секретарша составляет бизнес-план развития компании. Для меня, работающей в том числе и с бизнесом, это колоссальная загадка. Где они вообще нашли такую компанию? Представление, которое навешивается на население, вполне определенное. Но, с другой стороны, я думаю, что все-таки этот стремительный рост — с 14 до 40% — улавливает еще одну тенденцию: бизнесмен — это человек, который сам делает свою жизнь. Так это или не так, но идеалистическая картинка такая.

Второе и третье места поделили юристы и экономисты.

— Каким бы ни было качество нашего высшего образования, без него сейчас никуда…

— Действительно, работодатель берет людей только с высшим образованием, потому что они хоть что-то понимают и что-то умеют делать. Сегодня получение высшего образования под давлением родителей стало социальной нормой. И некоторым культурным знаком. Родители считают, что если ребенок не поступил в вуз, то это их семейная катастрофа – недотянули, недоучили, недодали и так далее. А дети идут в вуз, даже если не хотят, только бы родители не гневались. В результате – неважно, куда идти, неважно, какую профессию получать. Важно получить диплом.

— Татьяна Львовна, если бы вы проводили реформу образования, какие конструктивные направления вы бы выделили в сфере среднего и профобразования?

— Первое — я бы решила проблему нашего учительства. То есть закрыла бы все педагогические вузы, учила бы людей в классических университетах. Ведь зачастую кто у нас учится в пединститутах? Дети, которые по каким-либо причинам не смогли поступить в престижные классические университеты (может, не хватило знаний или денег, а может, ближайший классический университет находится очень далеко и др.), тогда родители толкают ребенка в педвуз, чтобы он не остался без образования. Там ребенок оказывается в окружении таких же детей. В основном, из такого общества у нас выходят учителя, так возникает каста людей неуспешных.

Во-вторых, в педвузах нет понятия профессиональной деятельности по принципу. Поэтому математиков нужно учить в классическом университете, физиков – также, и так далее. Если потом человек решает, что хочет преподавать, то надо учить его методикам преподавания.

Кроме того, мы должны разобраться, вообще, что должна делать школа? Начальная школа, основная школа, старшая школа. Знаете, слова «учиться и учиться» — хорошие слова. Вопрос в другом — с первого класса надо учить детей учиться. Я считаю, что мы должны ввести предшколу. Если мы сейчас говорим, что самое главное – это интеллектуальный потенциал нации, то предшкола – это некоторый специальный социальный институт, который очень быстро выводит детей из-под влияния некомпетентной семьи, там же должны компенсировать нехватку культурного потенциала семей. То есть предшкола – это своего рода выравнивание детей из малообеспеченных семей. С представлением о том, что мать – лучший воспитатель, особенно если она пьет три раза в неделю, должно быть кончено. Но сейчас у нас это не проходит, потому что все регионы боятся признать уровень своей малообеспеченности. Так или иначе, задача государства состоит в том, оно должно обеспечить детям нормальные стартовые условия в сфере образования, там, где родители этого сделать не могут. Иначе ребенок приходит в школу и сталкивается с детьми, которые умеют уже читать, считать, еще чего-то делать, которым родители уже многое дали, и тут же становится социальным аутсайдером. Дальше он по неизбежности идет в сферу начального профобразования, и мы имеем тот рабочий кадровый корпус, который ставит практически нашу промышленность на грань неконкурентоспособности.

В-четвертых, надо ввести нормальный ЕГЭ. Еще одна защита от дурака – это то, что независимые службы тестирования должны начинать тестировать детей примерно с 3-4 класса. Родители платят за это маленькие деньги – 10-15 рублей, таким образом, накапливается своеобразный портфолио ребенка. Поэтому если он 10 лет получает 80 баллов по математике и неожиданно скатывается на 50 — это проблема, это есть основание для апелляции.

В пятых, нужно выучить профессиональных управленцев в сфере образования. Другое дело, что у нас с управленцами вообще плохо в государстве. Может быть, начинать надо со школы? Нужно избавиться от идеи, что директор школы – это лучший учитель. Когда директор школы топает ногами и кричит, что он не обязан знать, сколько у нас стоят коммунальные услуги, он должен думать про душу ученика. Это говорит о том, что он просто некомпетентен. Он не знает, сколько стоит образовательный процесс.

Нужно наладить нормальную систему повышения квалификации кадров и перестать решать надуманную проблему типа «Интернет – в каждую школу». Сначала надо обучить персонал, а потом уже, может быть, вводить компьютеры.

Это лишь часть задач, которые надо решать, но если государство попытается осуществить хотя бы это, ситуация заметно поменяется в лучшую сторону.

Материал подготовлен при содействии Клуба региональной журналистики «Из первых уст» фонда «Открытая Россия».

  

Юлия ЧЕРЕШНЕВА, г. Магнитогорск. Газета "Что? Где? Когда?", 20 июля 2006 г.