В последнее время либеральные экономисты все чаще говорят о том, что высокие цены на нефть и газ просто опасны для экономики нашей страны. Становится все более ясно, что мы уже напрямую зависим от нефтяных доходов. По мнению Григория Явлинского, под давлением ресурсных доходов государство теряет способность отстаивать последовательную экономическую политику, но одновременно нарастает его роль в перераспределении собственности.

Один из известнейших экономистов двадцатого века Рудигер Дорнбуш говорил, что кризис всегда случается позже, чем ты его прогнозируешь, но раньше, чем ты его ожидаешь. О том, что ожидает Россию, зачем нужен стабилизационный фонд и как преодолеть симптомы "голландской болезни", рассказывает Олег ЛУГОВОЙ, научный сотрудник Института экономики переходного периода, работающий в направлении макроэкономики и финансов.

- Проблема, о которой мы будем сегодня говорить, называется "нефтяное проклятье". Почему возникло такое название? Что оно означает и почему существуют проблемы у стран, богатых ресурсами? Есть такое мнение, что Россия богата природными ресурсами и способна сама себя обеспечить. Таких стран довольно много и ряд исследователей изучили их опыт и сделали некоторое обобщение, почему одни страны преуспевают, а другие нет.

Итак, вы, наверное, не раз слышали термин "голландская болезнь", или "голландский синдром". Это понятие возникло после того, как Голландия в конце 50-х - начале 60-х годов открыла богатые месторождения нефти и газа, начала разрабатывать эти месторождения и экспортировать сырье. Выросли доходы от продажи сырья, и это привело к ряду последствий: нефтяные доходы способствовали укреплению валюты Голландии по отношению к другим валютам и вытеснению перерабатывающих производств в пользу добывающих и в пользу сектора услуг. И это именно то, что называется "голландским синдромом".

Собственно, что в этом плохого? Резко изменились цены на экспортируемое сырье, и экономика перестроилась: сократился один сектор, увеличился другой, третий. Что в этом плохого? В краткосрочном плане страна испытывает рост доходов, и ничего в этом дурного нет на первый взгляд. Проблемы начинаются в долгосрочном плане. Во-первых, как показывает опыт стран, экспортирующих ресурсы, экономика этих стран растет медленнее, чем в странах, не имеющих собственного сырья либо не экспортирующих это сырье. Предположим, что в какой-то момент мы с вами открыли месторождения. Увеличился приток валюты в страну, увеличились доходы, произошел резкий скачок. Это хорошо для страны в целом, для населения. Но в дальнейшем рост, как выясняется, замедлился, и мы растем не таким темпом, как нам бы хотелось, а более медленным темпом. Это означает, что в какой-то момент мы отстанем от той траектории, которая была бы у нас, если бы мы не экспортировали природные ресурсы. Объяснений этому довольно много. Одно из них, самое простое, состоит в том, что у нас с вами во время нефтяного шока, во время роста доходов произошло изменение структуры экономики: вырос добывающий сектор, вырос сектор услуг и сократился перерабатывающий сектор. Как выясняется, в долгосрочной перспективе из этих трех секторов наибольшим потенциалом роста обладает именно перерабатывающий сектор. В перерабатывающих секторах очень большой потенциал роста производительности. Страны, экспортирующие продукцию перерабатывающих секторов, выигрывают по отношению к сырьевому экспорту. Это одно из объяснений, почему у нас с вами темпы роста настолько ниже, чем они могли бы быть, если бы у нас не было бы природных ресурсов. Хотя некоторые страны довольно успешно развиваются. В основном это страны, которые уже были развитыми к моменту открытия природных ресурсов: Норвегия, Англия. В Норвегии с 1965 по 2000 год темпы роста составляли 3% в год. Это ниже, чем могло бы быть в стране, которая на момент открытия полезных ископаемых, была развитой страной. Так же несколько других стран показали мощные темпы роста.

- Что еще влияет на темпы роста сырьевой экономики?

- Исследователи назвали еще несколько факторов, причин того, почему страны, экспортирующие природные ресурсы, отстают от остальных стран в темпах роста. Одна из них - человеческий капитал, человеческое развитие. Что такое человеческий капитал? Это люди, в совокупности со здоровьем, в совокупности с образованием и так далее. Страны, в которых население более образованно, в которых уровень жизни лучше, обладают большим человеческим капиталом. Почему этот показатель настолько важен для экономического роста? Во-первых, человеческий капитал сейчас, наряду с обычным физическим капиталом, учитывается во всех моделях при объяснении экономического роста. От человеческого капитала зависит рост производительности в экономике. Страны, обладающие наибольшим человеческим капиталом, лучше преуспевают в экономическом развитии. Как показывает опыт, это страны, не богатые природными ресурсами, а наоборот, не имеющие их вообще либо не экспортирующие. Фактически получается, что страны с богатыми природными ресурсами обладают меньшим человеческим капиталом, меньше инвестируют в образование и здравоохранение. В связи с этим человеческое развитие в этих странах ниже. Потому что, если население в этих странах в основном занято в добывающем секторе, естественно, что этот сектор меньше предъявляет спрос на человеческий капитал, то есть на образование. В среднем, добывающие отрасли предъявляют спрос на менее образованный труд. В связи с этим можно сказать, что это может быть одним из барьеров в экономическом росте в долгосрочном плане.

Однако есть опыт больших инвестиций в человеческий капитал в странах, экспортирующих природные ресурсы. В принципе, страна, богатая природными ресурсами, имеет возможность инвестировать в человеческий капитал, в образование, в здравоохранение. Но фактически получается, что люди, получив образование, не могут себя реализовать, поскольку нет спроса со стороны основных секторов экономики. Чаще эти страны, наряду с экспортерами природных ресурсов, становятся экспортерами человеческого капитала.

- В последнее время Россию все чаще называют "нефтегосударством". Насколько это оправданно и каковы характерные особенности такого государства?

- Одной из особенностей стран, экспортирующих природные ресурсы, является рентоориентированное поведение экономических агентов. Что это означает? Природные ресурсы относятся к ограниченному фактору. А там, где есть ограниченные ресурсы, ограниченный фактор, возникает вопрос, кто этим фактором будет владеть, кто будет разрабатывать месторождения. И здесь возникает ситуация, в которой есть риск для дезориентированного поведения: лица, которые будут распределять право на разработку месторождений, могут неэффективно ими распорядиться. Если ресурсами распоряжается неэффективное государство, то цены, по которым будут доставаться эти ресурсы, будут ниже тех, которые сложились в рыночных условиях. Фактически получается, что очень высок риск того, что данный ресурс будет распределяться не рыночным, а коррумпированным путем, то есть по ценам ниже рыночных. Эта разница называется рентой. Если возникает такая ситуация, то появляется мотив в лоббировании, в занижении цены, то есть в получении этой избыточной ренты. Это довольно негативно влияет на экономический рост по многим факторам. Рента достается людям, которые не заслужили ее честной экономической деятельностью, а просто каким-то способом завладели ею. Эти избыточные средства неэффективно расходуются, даже если государство само полностью изымает эту ренту. Само государство тоже не может эффективно ею распорядиться, то есть доходы, полученные от экспорта, не идут на развитие экономики. Экономические агенты, вместо того, чтобы направить усилия на экономическую деятельность, на производство, переориентируются на получение ренты. Это довольно важный фактор, который имеет еще и другие последствия: образование так называемого "нефтегосударства".

У "нефтегосударства" есть несколько особенностей. Это - страна, экспортирующая нефть в больших объемах. Страна с силовыми институтами управления. Как правило, со временем, в этих странах увеличивается объем изъятия с нефтяного сектора и снижаются налоги на остальные сектора. Но главная особенность состоит в том, что "нефтегосударство" не может эффективно распорядиться доходами, оно увеличивает социальные расходы внутри страны. В дальнейшем существует высокий риск нестабильности, вследствие усиления сырьевой конъюнктуры. Слабые институты управления не позволяют развиваться остальным секторам экономики: когда доходы забираются от одного сектора, в данном случае нефтяного, у государства нет мотивов в установлении справедливой и эффективной налоговой системы, в реформах. Есть еще и тенденция к снижению демократичности. Причина этого состоит в том, что государство, владеющее рентой, точнее, группа лиц, распределяющая ренту, не заинтересована в появлении альтернативных сильных участников на рынке. Эти участники могут впоследствии покуситься на ренту, то есть стать серьезной оппозицией. Идет процесс монополизации в политической сфере. Неэффективно распоряжаясь довольно большой рентой, оно пытается законсервировать свое состояние в том виде, в каком оно есть. А для этого нужно сократить демократичность. Демократия - враг такого государства. Чтобы не появилась демократия, нужно попытаться ужимать другие секторы экономики. Ведь если они будут развиваться и станут довольно влиятельными, они могут посягнуть на ту самую ренту, за которую и идет борьба.

- Как далеко зашла Россия в сторону развития "нефтегосударства" и можно ли изменить ситуацию?

- То, что мы наблюдаем сегодня, началось еще в советское время, когда мы начали экспортировать сырье. Цены на сырье довольно изменчивы. Мы с вами видели это в 1998 году, когда цены на нефть упали до за баррель. Потом мы наблюдали довольно быстрые темпы роста в перерабатывающем секторе. Можно говорить, что отчасти это было вызвано именно повышением конкурентоспособности. Была очень сильная девальвация, которая способствовала процессам замещения импорта. Импортные товары стали более дорогими, промышленность, которая выпускает продукцию, имеющую импортный аналог, стала для нас более привлекательной, и мы начали ее покупать, тем самым способствуя росту отечественной промышленности. Сейчас мы с вами наблюдаем обратную тенденцию: укрепляется рубль, ухудшается конкурентоспособность перерабатывающей промышленности. В то же время нельзя не сказать, что есть инвестиции в перерабатывающую промышленность, которые пока не позволяют увидеть снижение темпов.

У производителей внутри страны все становится дороже: заработная плата выше, электроэнергия выше, соцстрах дороже, значит, себестоимость продукции выше. Сейчас мы опять можем оказаться в ситуации, когда снова будет выгодно вести из Польши йогурты. Это называется ухудшением условий для всех остальных, кроме экспортеров. Мы быстро к этому идем, особенно, учитывая, что мы будем теперь энергетической сверхдержавой, то есть будем наращивать именно этот аспект нашей жизнедеятельности.

Импорт становится более дешевым. Как это будет для населения, хорошо или плохо? С точки зрения потребителя это хорошо. Население будет ездить на иномарках, а не на ВАЗ. С другой стороны, люди, которые собирают ВАЗ, теряют работу. Если ВАЗ не решит эту проблему, люди перейдут в другой сектор. Вероятность найти работу на таком же автозаводе мала и, скорее всего, они найдут работу в секторе услуг или в добывающей промышленности. И сектор услуг, и добывающий сектор имеют довольно ограниченный потенциал роста. Рост доходов замедлится. Это также приведет к росту разницы в доходах: увеличится разрыв между бедными и богатыми. Политика, которая проводится, несмотря на то что заявлена диверсификация экономики и рост перерабатывающего сектора, направлена на строительство трубопроводов, газопроводов. Говорить о том, что в дальнейшем произойдет резкий перелом в пользу перерабатывающих отраслей, становится все более сложно. Мы с вами продолжаем наращивать экспорт сырья, энергии и так далее. Есть опасность того, что мы законсервируем ситуацию, вряд ли у нас будет какой-то дальнейший положительный сдвиг. Риски того, что мы будем расти медленнее, увеличиваются.

- Известно, что "Бритиш Петролеум" недавно заявил, что в середине столетия они планируют перейти на альтернативные источники энергии. Существует теория экстенсивной выработки всех месторождений в России, для того чтобы как можно быстрее выкачать все деньги. Насколько это оправданно?

- По расчетам, запасов нефти не так много во всем мире, и лет через 30 будет ощущаться довольно сильный дефицит нефтепродуктов. Я думаю, что мир будет все больше переходить на альтернативные источники топлива. Но хорошо, если деньги, получаемые с экспорта нефти, пойдут на научные исследования, разработки, посвященные альтернативным источникам энергии. Ведь существует большая опасность, что эти средства просто вылетят в трубу. В идеале было бы неплохо, если бы нефтяные корпорации, которые являются монополистами и обладают большими ресурсами, вкладывали бы свои средства в разработку альтернативных источников топлива.

Есть мнение, что необходимо сейчас закрыть все месторождения для того, чтобы мы начали стабильно расти, но я сомневаюсь, что такое возможно. Когда у Голландии появился так называемый синдром, она тоже законсервировала часть месторождений для будущих поколений. А у нас сейчас другая тенденция - у нас наращивание объемов экспорта.

- Когда создавался стабилизационный фонд, говорили, что он и призван защитить страну от "голландской болезни". Сейчас все чаще звучат разговоры о том, что стабилизационный фонд избыточен, что его необходимо потратить на науку, на образование, на строительство дорог...

- Действительно, зачем нужен стабилизационный фонд? Он нужен для того, чтобы противодействовать инфляции в стране, изъять горячие сверхдоходы от нефти, не дать резко укрепиться национальной валюте и не дать резко стать неконкурентоспособной нашей промышленности. То есть отсрочить эти процессы и повысить стабильность нашей экономики, когда цены на нефть упадут. Большой он или маленький? Я бы говорил о том, достаточно или недостаточно изымается средств, если у нефтяных компаний сохраняются такие высокие доходы? Если изымается полностью вся рента, тогда нет никакого негативного воздействия на экономику, не должно быть никакой прибыли у нефтяных компаний и не должно быть прибыли у "Газпрома". Они должны получать нормальный рыночный процент и не должны зависеть от роста цен. По факту мы видим, что прибыль у них растет, хотя они говорят, что изымается 90% доходов. Значит, не достаточно. Поэтому говорить о том, что фонд слишком большой, я бы не стал. Тем более, что надо смотреть не на запас, а на поток. Увеличились цены, значит, на ту сумму, на которую увеличились, умноженную на количество баррелей, должен увеличиться стабилизационный фонд.

Я бы сказал, что тратить стабфонд рано, независимо от его объемов. Тем более что мы изымаем ренту из одной отрасли - нефтяной, а у нас еще есть другие отрасли: газ, металлы, цены на которые тоже прыгают, хотя не так сильно. Там тоже существует природная рента, которая в идеале должна тоже изыматься.

Многие не понимают, почему вдруг эти деньги нельзя потратить. Ответ один: это - не заработанные деньги. Если бы это были заработанные деньги, то есть полученные в виде налогов от бизнеса или от государственных предприятий, или от нас с вами, можно было бы раздать все. Потому что была бы увереность, что на следующий год будет то же самое. А стабфонд - это такой золотой дождь. Один раз пройдет, а дальше может и не приходить. Представьте себе, что в Советском Союзе в 1984 году цена на нефть было за баррель, а в 1985 - 18. Ежели бы у Советского Союза был стабилизационный фонд, он на него мог бы дотерпеть до 1999, когда цены на нефть начали расти.

И вот у нас с вами на дворе 2006 год. И нам кажется, что цены на нефть будут такими всегда. А это не очевидно, потому что в 1984 году никто не мог предположить, что в течение года они упадут в 4 раза. Гипотетически нам должно хватить этого стабилизационного фонда, чтобы не сокращать бюджетные расходы в период низких нефтяных цен, особенно учитывая, что бизнес работает плохо. Разыграется инфляция, и ничего мы с вами не увидим, кроме как мы станем беднее. Благодаря тому, что вывалится дополнительная денежная масса, просто будет рост цен. Что такое рост цен? Наши зарплаты вряд ли от этого вырастут. Получается, что мы все профинансируем эту инфляцию. Фактически никакого увеличения доходов от этого не будет.

Стабилизационный фонд в Норвегии в абсолютном выражении в 12 раз больше, чем у нас. Никто его не тратит.

В Норвегии 90% всех доходов от нефти забирается государством. Очень небольшая часть этих доходов расходуется на инфраструктуру. Все остальное идет в стабфонд. Вопрос в эффективности расходования этих средств. Если норвежцы израсходуют свой фонд, они израсходуют его максимально эффективно, прозрачно. У нас потом сложно будет найти концы. Норвегия тоже испытывает "голландский синдром": у нее снижены налоги на перерабатывающий сектор. В то же время они смогли настроить свою экономику таким образом, что они расходуют 3% стабфонда в год последние 30 лет, и их это устраивает. Для нашей страны расходование стабфонда даст меньше выгод, чем негативных эффектов, а издержки будут выше, чем полученная выгода.

Поэтому важнейшая задача стабилизационного фонда и вообще правительства состоит в том, чтобы не допустить нарастания зависимости России от нефтяной конъюнктуры. Когда говорят, что стабилизационный фонд выполняет функцию фонда будущих поколений или подушки на случай падения цен, то это справедливо лишь отчасти. Для того чтобы не пострадать от падения цен на нефть, нужны не столько резервы (они могут только немного смягчить ситуацию), сколько ответственная политика в настоящее время и адекватная реакция в ситуации падения цен. Важнейшая же функция стабилизационного фонда состоит в том, чтобы не допустить в экономику деньги, которые не получены в результате роста производительности труда, и чтобы не допустить структурную подстройку экономики под высокую ценовую конъюнктуру.

Луговой Олег Валерьевич

Родился 10 октября 1972 года. Выпускник Новосибирского технического университета (1994), магистратуры Высшей школы экономики (1996) и аспирантуры при Международном университете (2000).

В 2002 году защитил кандидатскую диссертацию по теме "ПРОБЛЕМА НЕПЛАТЕЖЕЙ В ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКЕ".

С 1994-1996 - специалист по ценным бумагам, финансовый аналитик, руководитель отдела коммерческого банка. С 1996 по настоящее время работает в Институте экономики переходного периода, направление макроэкономики и финансов - научный сотрудник

В 2000-2002 гг. работал в Российско-европейском центре экономической политики - эксперт. Автор множества книг и публикаций.

При поддержке клуба региональной журналистики "Из первых уст".

  

Елена СУРИКОВА, г. Кемерово. Газета «Наша газета», № 30, 28 июля 2006 г.