Виль Гдалевич Гельбрас — ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и между народных отношений, один из самых эрудированных российских китаеведов. Выступая в Москве на семинаре Клуба региональной журналистики, он сразу же попенял российской прессе, что честно и объективно о Китае у нас пишется до неприличия мало. Мы не просто в вакууме, мы находимся в плену неправдоподобных мифов. Что на самом деде происходит по ту сторону границы? Как нам относиться к атому азиатскому соседу и партнеру? Какова роль прессы? На яти и многие другие вопросы он ответил вполне откровенно.

Мифы о Китае возникают просто - их рождают люди, которые подходят к китайской действительности с сугубо идеологических позиций. Многие наши политики считают, что им достаточно один раз проехаться, побывать на приеме у Цзянь Цзэ Миня, и они уже все знают, все видели.

Отсюда миф первый: Китай - это такой экономический гигант, который способен в ближайшее время выйти на первое место в мире по экономической мощи. Собственно, этот тезис — основа китайской пропаганды и политики. Действительно, по стратегическим установкам к 2030-му, самое позднее — к 2050 году Китай должен стать первой державой мира.

На самом деле ситуация гораздо сложнее – никто, даже сами китайцы, не могут четко представить, что они из себя представляют сегодня. В известной степени парадокс ситуации заключается в том, что во время культурной революции была напрочь уничтожена вся статистическая служба. Ее пришлось создавать на пустом месте, и до сих пор нет ни методики, ни кадров, чтобы делать какие-то серьезные анализы, проводить экономические исследования. Все, что удалось предпринять в этом плане, сделано благодаря ООН и Всемирному банку.

Вторая проблема заключается в том, что это глубоко административное, партийное государство, где каждый чиновник заинтересован в том, чтобы в его епархии все было отлично, по поговорке: начальники повышают цифры, цифры повышают начальников. И этот снежный ком из дутых цифр и отчетности создает совершенно невозможную ситуацию. Когда несколько лет тому назад, я опубликовал статью с сомнениями по поводу ВВП Китая, на меня сначала обиделись, даже в посольстве, сделав недвусмысленное замечание, но мало-помалу российские политики начали трезветь, и сейчас официально признано, что доверять китайской статистике невозможно.

Миф второй: экономические реформы в Китае теоретически обоснованы, последовательны, постепенны, целеустремленны. На самом деле, ничего похожего не было. Концепции менялись, ибо менялись взгляды на жизнь. Вначале в КНР решили провести реформу, чтобы укрепить плановую экономику. Как сказал один из китайских лидеров Чинь Юнь, которого незаслуженно мало упоминают в нашей печати: "Идеальный вариант, если мы создадим плановую экономику в форме золотой клетки, в которой будет свободно летать рыночная экономика ". И так действовали до 1984 года. Затем в КНР началась дикая инфляция, которая вообще не позволила мыслить концептуально, 1989 год - взрыв на площади Тянь Ань Мынь. До 1992-го попробовали свернуть всю реформу. И, наконец, Дэн Сяо Пин сказал: "Почему мы все гонимся за планом? Он есть у всех: и у капиталиста, и у любого мелкого торговца. Не с планом связан социализм! Нужно строить рыночное хозяйство, но социалистическое". И вот в 1992 году появилась новая концепция. И если раньше они шли, прежде всего, в плане экономического обустройства городов и развития промышленности, то теперь был взят курс на экспортную ориентацию экономики. То есть на самом деле видно, что экономическая реформа шла не по степенно, а рывками. В зависим ости от того, какая была политическая обстановка, какие силы складывались в партии в качестве руководящих.

Следующий тезис: в Китае не было шоковой терапии, которая угробила нас. Это неправда - она была, только в иной форме. С 1958 года всю страну приучали к тому, что коммуны являются лучшим путем перехода к коммунизму и наилучшей формой организации коммунистического общества, и в одночасье их пришлось все распустить - это ли не шок? А когда в августе прошлого года Цзянь Цзэ Минь в статье, посвященной годовщине образования партии, говорит, что надо разрешить прием в партию капиталистов. Что тут началось в стране!? Представьте себе - не разрешить им образовать свою партию, а принять их в компартию! И таких шоковых уколов, которые потрясали весь партийно-государственный аппарат, можно найти очень много.

Следующий миф: основная беда России заключается в том, что она начала реформу с политики, а Китай начал реформу с экономики, и что еще более ценно - с реформы сельского хозяйства. На самом деле это не так. Политическая раскладка была иная. Во время культурной революции в КНР возникло четкое размежевание политических сил. Одни изничтожали других. По этому когда с политической арены ушли Мао Дзе Дун, Чжу Дэ, Чжао Энь Лай, и борьба вылилась уже на улицы, стали изничтожать тех, кто осуществлял культурную революцию. У нас не было такого размежевания, оно не произошло и до сих пор.

Другая сторона дела - 10 млн. человек были репрессированы в культурную революцию, и оказались в местах не столь отдаленных, поняли, почем фунт лиха для простого народа. Вернувшись будучи еще вполне работоспособными людьми, они и возглавили преобразования. Так что политические реформы в Китае начались раньше, чем экономические. На самом деле и у нас, и в Китае все произошло примерно одинаково.

Еще один миф: в Китае не допустили огульной приватизации, растаскивания госимущества и т.д. Тоже неправда. Еще как растаскивали и как продолжают растаскивать! Сейчас в Институте исследований государственного совета Правительства подсчитали, что растащили на сумму, равную шести годовым объемам ВВП. Что фактически многие государственные предприятия сегодня являются уже собственностью их директоров. У нас была "приватизация по закону *, так сказать. В Китае она произошла стихийно.

Следующий миф: Китай привлек гигантский иностранный капитал, а у нас капиталы уходят. Да, Китай привлек огромные деньги. Но фокус заключается в том. что в первую очередь из Китая идет отток капитала, который по всем расчетам Всемирного банка, и китайских специалистов, в иные годы превышал и превышает приток капитала. И это понятно. Если предприниматель, капиталист признан политически допустимой фигурой только в 1999 году, то что ему делать в стране? Что касается притока капитала, то львиная его доля - это капитал китайской Ойкумены: китайцев, которые уезжали из Китая и 100, и 150 лет тому назад, и переварились в рыночной экономике. Они накопили капитал и пришли с ним и в Китай. У нас нет такой зарубежной (неважно, русской или нерусской) диаспоры, которая могла бы принести в Россию адекватные деньги. Сейчас, правда, ситуация меняется. Теперь основной капитал в Китай пытаются ввезти транснациональные корпорации.

Почему мы все-таки не могли пойти по пути Китая? Прежде всего, конечно же, у нас не было культурной революции, такой ситуации, когда на протяжении 10 лет было жесткое размежевание политических сил. У нас не было в канун реформ таких массовых репрессий. Поэтому когда после культурной революции 30 млн. человек рванули из деревень в города, а репрессированные из лагерей, это был, конечно, потенциал.

Культурная революция довела страну до того, что треть населения просто голодала. И, наконец, в культурную революцию были вложены гигантские средства для создания так называемой "третьей линии обороны”. Тогда были построены 300 новых городов с промышленностью, исследовательскими центрами и т.д. Объективно страна была в ситуации, когда, с одной стороны - гигантские голодные массы, с другой - экономический потенциал, который надо как-то организовать и ликвидировать тряску в обществе, которая продолжалась 10 лет. Надо было выработать новую стратегию и тактику развития, естественно, что за это и взялись "новые".

Проблема заключается в том, что на самом деле мы во многом следуем за китайцами. Вот в КНР установили дату: 1978-79 годы - начало реформ. А период с 1976 по 1979 они никак не обозначают. Самый разгар политических столкновений, когда сокрушали сторонников культурной революции и вытаскивали из "отдаленных мест " тех, кто был репрессирован, обойден в Китае вниманием, и у нас о них то же аккуратно молчат. Но тем самым мы получаем совершенно другую картину. У нас ничего подобного не было, поэтому и не могла происходить такая реформа и такие резкие повороты, как в Китае.

Надо отметить и другое. На третьем пленуме ЦК 11-го созыва, когда было принято решение о переходе к реформам и политике открытости, никаких конкретных указаний о том, какая должна быть реформа, в каком направлении она должна идти, сказано не было. Было сказано только одно: она должна быть таких масштабов, чтобы быть подобной революции. Вот и все. Люди, захватив власть, были не готовы сразу же и предложить что-то обществу. Одновременно в Китае произошло возрождение некоторых конфуцианских норм политической жизни. Прежде всего, норм обеспечения “золотой середины” в правящей элите. Дело заключалось не только в том, чтобы была возрождена политика единого фронта, возрождены всякого рода организации, партии, которые называются демократическими в Китае. Проблема была в том, что все органы власти в центре и на местах стали работать по принципам, которые сложились еще в освобожденных районах. А суть их заключалась в следующем - прежде чем принимать какое-то решение, люди собираются и обсуждают. Один пример, 8-й Съезд, о котором говорили, что это подлинно марксистско-ленинский съезд в 1956 году. Приезжает туда наша партийная организация и вдруг выясняется, что оказывается, съезд уже две недели как идет. Не объявлено ничего, идут дискуссии, обсуждаются проблемы, трижды голосуют за состав нового ЦК. И когда договорились, тогда только официально открыли съезд, на котором уже и были произнесены те доклады, которые удалось выработать в ходе дискуссий. Эта система имеет с вои плюсы и минусы. Конечно, как плюс - это обеспечение политической стабильности, группировки не сходятся в прямой конфронтации. Конечно же, это положительно, что постепенно идет процесс принятия решений, это исключает радикализм. Но есть и минусы – это бюрократизация всех решений, что, конечно же, резко усиливает роль всякого рода групп давлений.

Теперь о том, что привлекает наших политических деятелей в Китае, почему возник вопрос о том, а не последовать ли нам китайскому примеру? Основной тезис такой: в Китае идет экономическое развитие и довольно высокими темпами, а у нас нет. В Китае есть повышение уровня жизни, а у нас нет. Это и привлекает к тому, что делается в КНР. Почему темпы? Китай не может существовать, если он не обеспечивает высоких темпов экономического роста. В трудоспособный возраст ежегодно входит 14 млн. человек (сейчас постепенно снижается до 10 млн.). Для них нужны рабочие места. В Китае в деревне есть два дефицитных ресурса, и это уже, что называется, обжалованию не подлежит: дефицит пашни и дефицит пресной воды. Все остальное может измениться, но это уже изменить невозможно. Когда 70% населения кучкуется на очень узкой обрабатываемой площади, по китайским масштабам это означает, что где-то 200 млн. человек совершенно не нужны. И сейчас 30% населения, по сути, в деревне безработные. Значит, страна ежегодно всеми силами должна создавать рабочие места. По подсчетам, 4% в год роста, а некоторые даже считают, что даже 6% роста в год могут обеспечить только достигнутый уровень жизни. Для того чтобы наращивать капитал, страна должна идти еще более высокими темпами. Во всех китайских руководящих указаниях ориентир 8-9% в год, вот этого нужно добиваться во что бы то ни стало. Лично я y6eжден, что цифры, которые китайцы публикуют, на треть завышены. Но, так или иначе, по международным меркам даже 6 % в год – это очень неплохие показатели.

За счет чего успехи? За эти 22 года на производство пришло 300 млн. новых человек. Это две России в полном составе, так сказать, пришли к станку. У нас такого ресурса нет, не было и не будет. Так что с этой точки зрения нам равняться на Китай нет никакого смысла. Второе обстоятельство в этой связи - это перевод людей из одних отраслей, менее эффективных, в другие — более эффективные. Один из наиболее ярких переходов - это когда 70% было занято в сельском хозяйстве, сейчас 50%. Остальные перешли в несельскохозяйственную сферу, более эффективную, более производительную. В стране возникло очень много совершенно новых отраслей промышленности, транспорта, и это, конечно же, не только прирост абсолютных объемов, но и производственной эффективности.

Следующее обстоятельство - это, конечно же, капиталовложение. У нас часто говорят, что восточные люди склонны делать сбережения. На самом деле никакой склонности нет, просто население поставлено в определенные условия, когда, во-первых, все платное. В Китае социальное страхование, социальное обеспечение распространялось только на государственных рабочих и служащих и предприятия с числом более 50 человек. Что это значит? Это пенсия и медицинское обслуживание главы семьи и 50% стоимости медицинского обслуживания членов семьи. А таких только 1000 млн. человек из 700 млн. работающих. Вся остальная масса должна была волей-неволей накапливать деньги, прежде всего на обучение детей, потому что люди поняли, что конкурентоспособен только человек грамотный, умеющий читать и писать. Второе – нужно копить деньги на медицинское обслуживание. И в связи с программой планирования рождаемости, и на обеспечение в старости. И люди себе отказывали во всем, копили деньги и продолжают копить.

Если говорить честно, прежде всего, китаец живет в совершенно других, скажем, экологических условиях. Поговорите с любым китайцем в Москве, и он скажет: “Боже! Как у вас здесь свободно дышится, у вас же можно фотографировать город с высокой точки! Ведь в Пекине уже много десятилетий нельзя этого сделать, мы задыхаемся”. Это первая проблема. Вторая проблема – жилье. Китай - это страна цементных полов. Я не единожды зимовал в этих условиях, и должен вам сказать, что это хорошее испытание и для здоровья, и для ощущений. В условиях энергетического кризиса во всех крупных городах севернее Шанхая (потому что южнее вообще нет никакого отопления) отопление работает в прерывистом режиме — час работает, два - три часа не работает, и опять час работает. Это хорошая закалка для организма.

Можно видеть на картинах огромные небоскребы, жилые дома. Это прекрасно, но львиная доля из них без лифтов! И когда приходится взбираться на 12-16 этаж пешком — это очень "воодушевляет ". В Китае во многих новых домах нет, например, ванны, а есть дырка в полу. Китайские квартиры настолько тесны, что практически во всех новостройках, даже в Пекине, квартиры сделаны с таким расчетом, что бы окна открывались наружу, а не вовнутрь. Поэтому ни одна хозяйка, как бы она ни была чистоплотна, не может их вымыть. И так можно говорить о многих деталях, и это объяснит то, что китайцы, прожившие в России пять и более лет, жить в Китае уже не могут. И жилищные условия, и вся система контроля не позволяет человеку там жить.

Ну а если учесть, что никакой зарплатой не измерить то, что мужчина не может найти себе жену (по переписи последнего года перевес мужского населения во многих провинциях больше 10%, а то и 15%). А такое маленькое обстоятельство, как плотный административный контроль, когда проверяется даже интимная жизнь человека, это иногда создает чрезвычайный накал страстей. Так что не одна зарплата определяет эту разницу жизни. Возникает вопрос, что делать с политикой планирования рождаемости ? Уже ясно, что подрастающее поколение - принципиально иное. Новое население — избалованное, эгоцентричное, не желающее почитать родителей, старших, требующее и обращающее внимание только на себя. Что с ними делать, если учесть, что страна стремительно стареет из-за этого? Снять политику планирования рождаемости нельзя, потому что за этим сразу последует взрыв рождаемости. Продолжать нельзя, потому что это уже создало такие перекосы в общественных нравах, что нормальное развитие общества невозможно. КНР — страна с очень большими сложностями, со своими проблемами, их просто надо очень внимательно отслеживать и относиться к ним с пониманием.

Самый сложный этап для Китая только-только начинается. Прежде всего, китайцы в середине реформы решили отказаться от ассигнований на экономическое строительство через бюджет и кредитование через банки. Кредитование через банки считали той рыночной мерой, которая заставит всю государственную промышленность работать более эффективно. На самом деле за 50 лет директора, которые никогда не знали, что значит возврат денег государству, естественно, не задумывались о том, что им нужно будет возвращать кредиты. Плюс к тому чудовищное нарастание некредитоспособных государственных предприятий. Короче говоря, долги поразили всю финансовую систему и Ду Чжунь Цзы в прошлом году сказал: “Если мы не выкрутимся, не найдем выход из создавшегося положения, то у нас будет в 100 раз хуже, чем было в России в 1998 году”. Пока Китай выручает то, что львиная доля средств, которая находится в банке - это сбережения населения, которое не хочет брать эти деньги и не подвержено панике.

Следующий фактор - это вложения иностранного капитала. Здесь возникла новая ситуация, которую Китаю тоже придется решать. Миллиард с лишним человек - это такой лакомый кусочек, за который стоит бороться. И действительно, правдами и неправдами иностранный капитал стал производить продукцию на внутренний рынок в целом ряде отраслей, вытесняя свой, родной. Что пока сделали - уравняли по налогообложению национальные предприятия и предприятия с иностранным капиталом.

Если вернуться ближе к теме, хотелось бы сказать, что сегодня перед Россией стоит проблема, связанная совсем не с тем, копировать нам китайский опыт или не копировать, использовать какие-то положительные элементы или нет. Кое-что положительное, конечно, есть. Например, был в Китае период инфляции, и по китайским масштабам довольно крупный. Что сделали китайцы для того, чтобы удержать деньги на счетах? Помимо процента обычного, они ввели компенсационный процент, равный темпам инфляции. Народ успокоился, деньги лежат в банках. Есть целый ряд таких находок, которыми не грех воспользоваться. Но на самом деле больше надо думать о других вещах. Прежде всего, о значении новой стратегии Китая - стратегии прорыва или стратегии "идти во вне". Суть ее заключается в том, чтобы вывести на мировой рынок китайские транснациональные корпорации и начать систематическое вытеснение 500 крупнейших ТНК с мировой арены. Это не шутка. Капитал некоторых ТНК по рою превышает национальные богатства нескольких стран вместе взятых. Но задача вряд ли решаемая. Почему? Первое - узость внутреннего китайского рынка, как это ни парадоксально. Потому что львиная-то доля населения неплатежеспособна, особенно крестьянство. Если в стране появился рынок женщин, рынок детей, которого еще совсем недавно не было, то это свидетельствует о том, что крестьян до вели до ручки. Действительно, из деревни выкачали все средства, которые могли выкачать.

Вторая причина - стране необходимо сырье. И в этой связи Россию объявили как одного из трех перспективных и желаемых стран-поставщиков, на которую должно быть направлено острие этой новой стратегии. Следующая причина - Китаю нужны научно-технические достижения, потому что своя наука не развита. Все новейшие разработки - по сути чужие. Эти основы политики для нас имеют, на мой взгляд, гораздо более серьезное значение, чем увлечение китайскими реформами. Отсутствие собственной стратегии и тактики, анализа того, что собираются предпринимать в Китае, на мой взгляд, гораздо более опасная вещь, чем любые рассуждения о реформах. До тех пор, пока мы не будем отдавать себе отчет в том, что рядом с нами - крупнейшая держава мира в смысле численности населения и территории, мы не поймем, что нам делать. Сейчас мы оказались в совершенно новой исторической обстановке. Впервые в истории России ее народ стал малым народом. Не великим, крупным, могучим и большим, а малым. Если рядом этот сосед повернется не очень удачно, нам будет очень неприятно. Мы сейчас вынуждены начать понимать, каково было прибалтам, болгарам, полякам, венграм ощущать рядом с собой такую махину, как СССР. Мы теперь оказались в их положении перед Китаем. И должен вам сказать, что мы уже начинаем в этом плане действовать, как малая нация.

Возьмите организацию ШОСС (Шанхайская организация сотрудничества). Впервые в политическом документе мы признали, что жизненные интересы Китая распространяются на довольно большую территорию стран СНГ. Признали. Такого еще не было. Или наш благословенный договор прошлого года о дружбе на 20 лет. Там есть, например, несколько положений, которые вообще достойны осмеяния. Приведу всего два. Первый тезис о том, что Китай не имеет территориальных претензий к России, и неурегулированные пограничные вопросы будут решены. Это заявление было и 20, и 30 лет тому назад. Тем не менее мы ни на шаг не продвинулись по спорным пограничным вопросам, а пропаганда в Китае, что Россия отхватила у Китая полтора миллиона кв. км, идет. Учебники, начиная со школьных, прописывают это достаточно обстоятельно. На днях на китайском сайте я нашел новое обоснование — на 8 млн. 30 тыс. кв. км. - это по Урал включительно, с перечислением книг и статей, в которых поясняются эти претензии. Если сравнить, как Китай остро реагирует на учебники в Японии, которые, с точки зрения Китая, некорректно описывают историю китайско-японских отношений, если посмотреть на все то, что, по их мнению, некорректное предпринимается в Южной Корее, то поражаешься: а мы то что? Разве был хоть один мощный политический протест против таких вещей? Ни одного. Единственный раз посол Киреев высказал китайцам свое "фи", а китайцы промолчали и продолжают делать свое дело по-старому.

Второй тезис. В договоре вдруг появилась любопытная запись, что обе стороны берутся совместно бороться против использования территорий, сопредельных обеим странам, для нелегального выезда в третьи страны. Но китайскую-то территорию россияне не используют для выезда в третьи страны. А вот территорию России китайцы используют. Значит мы этим договором одновременно допускаем работу китайских спецслужб на своей территории. Ответа на некоторые вопросы нет. Непонятно, как складываются такие вещи. Я, например, в этом усматриваю только то, что наши стараются каким-то образом ладить, иногда и беспринципно, с великим соседом. А с китайцами так работать нельзя. Тем более опасно так с ними жить. Бок о бок, закрывая глаза на проблемы, которые сегодня могут быть даже забавны, а завтра станут непростительно опасными.  

Метелева Елена, Чита «Забайкальский рабочий», №164, 31.08.02