В последнее время много говорят о России как об "энергетической сверхдержаве". Кто-то с немалой долей иронии, кто-то, после нашумевших газовых войн, считает, что Россия – действительно «сверхдержава». На состоявшемся в конце января семинаре Клуба региональной журналистики, свою точку зрения по этому вопросу высказал Президент Института Энергетической политики Владимир МИЛОВ.

Сначала надо дома лампочки вкрутить

Россия – действительно крупнейший производитель энергетических ресурсов, важнейший игрок на мировом энергетическом рынке. От этого статуса нашей стране никуда не уйти. Но попытки прибавить к этому приставки «сверх» и тому подобное, я считаю, скорее, проявлением некоторых комплексов. Мы обносим неприятное место – болото – высоким забором, на котором красивыми буквами пишем «Энергетическая сверхдержава» или «Глобальная энергетическая компания». Но совершенно не пытаемся это болото осушить или исправить там ситуацию.

У нас в энергетике наблюдается контрастная ситуация по сравнению с тем, что происходит в экономике в целом. Вы слышите победные реляции о том, что у нас все здорово: ВВП растет хорошими темпами, реальные доходы тоже растут, капитализация фондового рынка растет – все растет, все замечательно. Но в энергетике ситуация другая. Особыми успехами похвастаться не удается, потому что их нет. Вот уже второй год подряд – сначала 2005, потом 2006 год – нарастают тревожные тенденции, которые не позволяют рассчитывать на этот сектор как на источник дальнейшего роста и развития. Кризисные явления стали откровенно видимыми. Прежде всего, я имею в виду те сферы, которые работают на внутренний рынок, на российских потребителей: это газовый сектор и электроэнергетика.

Были серьезные дискуссии по поводу необходимости реформирования этих секторов, которые закончилась, по сути дела, ничем. В газовой сфере сама идея реформ была отвергнута. Они были отменены, и было принято решение сохранить централизованную структуру, которая сформировалась еще в советское время и которая существует сейчас в виде «Газпрома». В электроэнергетике было много шума и возни, но реальных базовых решений, способных сдвинуть реформу с мертвой точки, не было принято.

Прошлый год был первым годом, когда серьезные проблемы, связанные с дефицитом электроэнергии и газа в России на внутреннем рынке, стали очевидными. Был период, когда в течение полутора месяцев, с небольшими перерывами, во всей России и Европе были очень низкие температуры. Это, естественно, привело к серьезному дополнительному пиковому спросу на электроэнергию и газ. С пиковым спросом наша электроэнергетика и газовая отрасль оказались неспособными справиться. Суммарное ограничение российских потребителей по электрической мощности в самые холодные периоды, как раз тогда, когда больше всего было необходимо электричество, составило по России более 1250 мегаватт. Это примерно совокупное присоединенная мощность двух таких городов, как Челябинск.

Контрастная картина российской энергетики

Электроэнергетика не смогла привлечь за время спада производства и спада потребления необходимых денег для модернизации. В других сферах российской энергетики были проведены рыночные реформы, которые завершились серьезными успехами.

Давайте посмотрим, например, на угольный сектор. В 1995 году российская угольная отрасль производила меньше угля, чем потреблялось в России. Мы были вынуждены докупать его для того, чтобы обеспечить собственное потребление, за границей. В этом же году объем дотаций из федерального бюджета на подержание работоспособности предприятий угольной отрасли составлял 1,5 млрд. долл. в год. Прошло 10 лет. Сегодня объем прямых государственных дотаций предприятиям сократился до нуля. Вся отрасль находится в частных руках.

И из ситуации, когда мы были вынуждены ввозить больше угля в 1995 году, вышли в 2006 году на третье место в мире среди экспортеров угля.

Похожая картина наблюдалась в нефтяном секторе. То есть мы можем наблюдать в нашей энергетике контрастную картинку из двух разных секторов, которые, вроде бы, про одно и то же, но выглядят совершенно по-разному. Там, где существует частная инициатива, где государство не участвует, там наблюдается серьезный рост.

Газовый сектор традиционно находился в лучшем стартовом положении, например, чем уголь или нефтянка. Незадолго до распада Советского Союза были введены в строй очень крупные газовые месторождения, которые сейчас дают основной объем добычи. Проблема состоит в том, что мы пошли по неправильному пути формирования структуры нашего газового сектора и газового рынка. В 1992 году мы отдали все фонды газовой отрасли «Газпрому» вместо того, чтобы сформировать целую сеть конкурентоспособных современных компаний. В итоге мы сохранили в этой сфере некоторый энергетический «колхоз», который довел за эти 15 лет ситуацию в газовой сфере до печального состояния: всего за 4 года, с декабря 2001 по декабрь 2005, мы потеряли примерно 100 млрд. кубометров газодобычи в год на старых месторождениях. Она продолжит падать и в ближайшее время.

Неестественная ситуация

Неестественная состоит в том, что в стране, которая действительно является крупнейшей в мире по запасам газа и по его добыче, наблюдается дефицит поставок газа на внутренний рынок.

В монопольной среде никакие дополнительные деньги, собранные с потребителей, не будут потрачены эффективно — они будут проедены.

Вот пример. Финансовую отчетность «Газпрома» по международным стандартам за последний полный год – за 2005 год, сравним с отчетом 2000-го года. Мы увидим, что за счет резкого роста экспортных цен на газ и за счет серьезного роста внутренних цен на газ в России, начиная с 1999-го года, в 2005 году «Газпром» получил примерно 30 млрд. долл. дополнительной выручки за отпущенный газ по сравнению с объемом выручки 2000-го года. Как эти деньги были потрачены? 20 млрд. пошли на оплату выросших издержек.

Это очень резкий контраст с нефтяным сектором, потому что в нефти сверхприбыли от резкого роста экспортных цен все-таки были реинвестированы в развитие производства. В газе – нет. В газе инвестиции в развитие собственного основного бизнеса «Газпрома» – газодобычу в период с 2000 по 2006 годы составили менее 15 млрд. долл. Сравните с 40 млрд. долл. в нефтянке.

Феноменальный рост ВВП, начиная с 2000 года, о котором так много говорят наши руководители, в значительной степени был достигнут за счет феноменальных результатов работы частного нефтяного сектора. Безусловно, вклад внесли еще и цены, которые сильно выросли, но если бы не росла добыча нефти, то никакого феноменального прироста ВВП мы бы не получили.

Что касается газа, то ясно, что у централизованной газовой монополии совершенно другие приоритеты. Во-первых, это оплата повышенных издержек. Во-вторых, у нее появилась неприятная дорогая привычка в последнее время покупать акции компаний в сферах, не связанных с газом. Только за три года, с 2003 по 2005, на такого рода вложения было потрачено больше денег, чем сделано производственных инвестиций в развитие добычи газа с 2000 года. Эта цифра выглядит как 18 млрд. долл. в покупку «Сибнефти» и так далее против 15 млрд. – на развитие собственно газодобывающего бизнеса. Понятно, что в таких условиях газа добыча газа не растет.

Это классическая ситуация, описанная в учебниках. Когда у монополии нет внешних вызовов, когда конкуренция не заставляет ее повышать качество своих услуг и снижать цены, и добиваться большей эффективности для того, чтобы выжить на рынке, она развращается. Она начинает тратить деньги налево. Она начинает непомерно раздувать издержки. Она начинает использовать свое лоббистское влияние для того, чтобы решить эти проблемы за счет простого повышения цен. Ситуация в электроэнергетике и в газе очень четко показывает, что рецепты решения накопившихся проблем есть: соседние отрасли работают с очень хорошими результатами без помощи и участия государства.

  

Ольга КАРАЧАКОВА, г. Абакан. Еженедельник «Абакан», № 7 (2640), 21-27 февраля 2007 г.