Разговоры о цене на нефть становятся непременным атрибутом светских гостиных, игровых клубов и даже биллиардных. Говорят об этом, впрочем, уже без такой страсти, на коммунальных кухнях, уныло повторяя: «А нам-то что? Куда цена не пойдет все одно…» Нефть, как тема просачивается в беседу возлюбленных: «Дорогая, летом вместо юга мы отдохнем на даче – авиабилеты подорожали из-за керосина». О ней говорят родители с детьми: «Папа, Валерка сказал, что у нас машина лоховская» «Зато экономичная…» И постепенно, как в поры подземных пластов, капля за каплей нефть просачивается в нашу жизнь и становится ею.

Конечно, слово «нефть» мы чаще всего используем как синоним более широкого понятия – энергия, которое возведена сегодня в ранг культа. Собственно и сами мы, люди, с точки зрения квантовой физики, представляем из себя не более чем сгустки энергии. Мы избалованные и ленивые дети прогресса, привыкшие к комфорту и возможностям, которые дает нам современная цивилизация. Поэтому с такой болезненной раздражительностью многие реагируют на разговоры о том, что углеводородные ресурсы конечны, обвиняя прорицателей скорого энергетического кризиса в «паникерстве». Впрочем, «оптимисты» в этом случае больше похожи на страусов, прячущих голову в песок перед реальной опасностью. Ведь умение находить выход из любой ситуации, по определению, делает человека мыслящим существом.

Ситуация, сложившаяся в российской «нефтянке», уже заставляет многих аналитиков нервно курить, хотя она далека от кризисной. Люди привыкшие смотреть вперед хотя бы на 30 лет вместо ясных перспектив нефтегазовой отрасли видят туман, а в лучшем случае миражи. Попробуем разобраться, насколько справедливы их опасения, и понять, каких сюрпризов следует ожидать в скором будущем от «ископаемого» монстра под названием российский ТЭК. Не забудем сообщить, что подвиг нас на эти рассуждения и снабдил достаточным количеством эксклюзивной информации семинар, проведенный в Москве Клубом региональной журналистики совместно с рейтинговым агентством Standard & Poor’s и Институтом энергетической политики.

Все ли спокойно в Багдаде?

Прежде всего, наблюдательным людям бросается в глаза снижение темпов роста нефтедобычи, который составил за прошлый год 2,3 %. Если из этого изъять прибавку в 10 миллионов тонн, показанную проектами Сахалин-1 (Exxon) и Салым (Shell), вся остальная отрасль показала прирост 0,1 %. Эти цифры специалисты называют «разочаровывающими», а в подобном положении дел обвиняют продолжающийся передел собственности. Активы, попавшие в «лапы» новых владельцев, не всегда хорошо управляются, следовательно «нефтянка» может стать причиной серьезного падения экономики всей страны.

Загадочно обстоят дела с «Сургутнефтегазом», который пока не стал объектом передела, но, тем не менее, впервые показал снижение добычи на 1 %. Кроме того, по информации Института энергетической политики, компания накопила на своих счетах примерно 18 миллиардов долларов, которые никуда не инвестируются. Судя по всему «Сургутнефтегаз» ожидает слияния с крупной государственной компанией, скорее всего «Роснефтью». Процесс усиления роли государства в нефтянке продолжится, и единственное, что его тормозит в последнее время – процесс «переваривания» активов, над которыми уже установлен контроль.

Ситуация в российской нефтянке повторяет ситуацию в Казахстане несколько лет назад – может произойти слияние крупной нефтяной компании с «Транснефтью». Это будет сильный удар по нефтянке, потому что выделение и обеспечение равного доступа к трубе, равная удаленность «Транснефти» от всех участников нефтяного рынка в конце 1991 года, когда «Главтранснефть» выделилась из Министерства нефтяной промышленности, было одним из главных факторов поддержания здоровой экономической среды в отрасли. Никто не имел возможность узурпировать контроль над трубой, и за счет этого выкручивать руки остальным участникам рынка, получать прибыль можно было только на развитии и на повышении собственной эффективности, но не за счет монополизации отрасли. Попытка «Транснефти» купить в 2001 году месторождение и стать добывающей компанией, была жестко пресечена правительством. Но сейчас идея создать в нефтянке второе издание «Газпрома» и под лозунгом вертикальной интеграции присоединить трубу к добыче уже не кажется порочной. Одним из вариантов, оговариваясь, что тема эта очень закрытая, эксперты называют возможное объединение «Роснефти», «Сургутнефтегаза» и «Транснефти». Примерно то же сделали казахи, объединив «Казахойл», «Казтранснефть» и «Казтрансгаз» в государственную мегакомпанию «Казмунайгаз».

На пути объединения стоят, в том числе, огромные долги государственных корпораций – совокупный долг «Газпрома» и «Роснефти» перед кредиторами составляет порядка 80-ти миллиардов долларов. Соотношение долга к выручке у этих компаний сегодня превышает 50 % – ненормальная по западным меркам ситуация, где эта цифра не превышает 15 %. В период высоких цен на углеводороды все стремятся снижать долг, но, по-видимому, наши компании собираются наращивать уровень займов. Их основной проблемой сегодня становится рефинансирование, то есть, привлечение новых кредитов, чтобы расплатиться по ранее сделанным долгам. Ситуация еще более усложняется в связи с мировым финансовым кризисом, когда кредиторы неохотно дают деньги компаниям со сложной долговой ситуацией. По мнению президента Института энергетической политики Владимира Милова, только это остановило переговоры «Газпрома» о покупке контрольного пакета акций у ТНК-ВР, который оценивается в 15-20 миллиардов долларов.

Интриги в ситуацию с ТНК-ВР добавляет тот факт, что 1 января истек срок соглашения между российскими и зарубежными акционерами компании, следовательно, крупные держатели пакетов акций Фридман, Вексельберг и Блаватник могут в любой момент их продать. Впрочем, исполнительный директор «ТНК-ВР менеджмент» Герман Хан находясь в Тюмени, решительно опроверг все слухи относительно возможности подобных сделок: «Хотя мы получили от зарубежных партнеров определенную степень свободы по распоряжению своими акциями, российские акционеры не ведут никаких переговоров о продаже своей доли ни с «Газпромом», ни с кем бы то ни было еще. Мы рассматриваем свое участие в российском нефтегазовом секторе как стратегическое и не планируем его покидать». Если этот ответ выражает общую точку зрения высшего менеджмента «ТНК-ВР» следует отметить, что он во многом совпадает с мнением либеральных экономистов относительно «огосударствления» нефрегазового сектора.

- Идеология укрупнения компаний не имеет экономических обоснований, - считает Владимир Милов, - частный сектор работает лучше, а там где появляются государственные управляющие ситуация ухудшается. «Мегионнефтегаз», главная добывающая дочка «Славнефти», где люди «Газпрома» реально определяют политику работы с месторождениями, по итогам прошлого года показала снижение добычи на 11 %. Начали щипать за бока Гуцериева и «Руснефть» оказалась одним из лидеров по падению – 5 %. У наших «чемпионов» «Роснефти» на презентациях все смотрится очень красиво – была добыча 20 миллионов тонн стала 100! Но если отнять вновь приобретенные активы, добыча на всех остальных месторождениях снизилась на 2 %. То есть, компания растет не за счет нового строительства, а за счет приобретаемых активов.

В качестве примера успешной работы частного бизнеса в нефтяной сфере приводят «Юганскнефтегаз», который недавно вывел на проектную мощность «Приобское» месторождение – крупнейшее из введенных в постсоветский период. Оно разрабатывалось приснопамятным «ЮКОСом», вложившим туда почти 3 миллиарда долларов, и сейчас дает 25 миллионов тонн нефти (в 1997 году – ноль). Если 1995 году правительством серьезно обсуждался вопрос о том, что в начале XXI-го века Россия станет нетто-экспортером нефти, те есть будет ее больше ввозить, сейчас мы стали второй Саудовской Аравией, в том числе, благодаря успешной работе частной «нефтянки». Месторождения достались частным хозяевам в ужасном состоянии, которое можно проиллюстрировать выражением «советская разруха». Практика добычи нефти в 70-80-х годах предусматривала закачку воды для поддержания пластового давления, что позволяло быстро добиваться высоких показателей, но со временем делало промысел фактически непригодным для эксплуатации. Нефтяную отрасль изнасиловали, но реабилитация 90-х годов прошла относительно успешно: там, где были инвестированы серьезные средства (например, на Самотлоре), на треть были подняты дебеты скважин и начал снижаться уровень обводненности. Но останется ли отрасль источником роста? Судите сами: «Роснефть» потратившись в прошлом году на покупку остатков «ЮКОСа», не инвестирует в развитие своих базовых активов, в результате чего там идет снижение добычи. Про «Сургутнефтегаз» люди близкие к правительственным коридорам говорят: «Не инвестирует потому, что приказали копить деньги». Одна из «кремлевских» легенд гласит, что Владимир Богданов в 2003 году продал пакет своих акций высшему руководству страны, и теперь остается лишь наемным менеджером. Нервозная обстановка вокруг «ТНК-ВР» заставила ее в прошлом году выплатить рекордные дивиденды – более 90 % чистой прибыли, что делал и Роман Абрамович, перед продажей «Сибнефти» государству…

Секреты «нашего дома»

Перейдем к рассмотрению ситуации в параллельном «нефтянке» мире – газовой отрасли, одном из главных источников успехов нашей экономики. Отчеты о деятельности «Газпрома» в основном наполнены рассуждениями о «государственно-образующей роли» монополиста, однако простейший анализ заставляет усомниться в безупречности тактики нашей «священной коровы». Начнем с того, что впервые за несколько лет в стране упала добыча газа на 1,3 % (548. млрд. кубометров в 2007 году против 556 млрд. в 2006-ом), что объясняется снижением спроса на него из-за теплой зимы в Европе. Но вряд ли кто-то может сказать, насколько это снижение обусловлено погодными факторами, а насколько – проблемами в добыче. Не секрет, что основные месторождения – Уренгойское и Ямбургское, которые еще два-три года назад давали три четверти всего газа, сейчас дают только половину. Они находятся в естественной стадии истощения, и добыча там падает примерно на 25 млрд. кубометров в год. В декабре прошлого года было запущено последнее относительно легкое месторождение – Южно-Русское, которое при выходе на пиковый объем (те же 25 млрд. кубометров газа) сможет лишь в течение года восполнять эту потерю. В действующих регионах добычи больше нет подготовленных к эксплуатации месторождений, следовательно, за газом нужно идти в новые регионы, что потребует создания инфраструктуры по его транспортировке, времени и денег.

«Газпром» обещает, что Бованенковский газ появится в конце 2011 года, а Штокмановский – в конце 2012 года, но поверить в это утверждение пока мешает отсутствие серьезных инвестиций в месторождения. Например, строительство шести ниток газопровода на шестьсот километров (примерно столько нужно, чтобы подать Ямальский газ в существующую газотранспортную систему) оценивалось пять лет назад в 45 млрд. долларов, а вся программа освоения Ямала – более чем в 80 миллиардов. Но вместо развития производства «Газпром» продолжает скупку активов, причем, не только газовых. Компания участвует в аукционах по приватизации электроэнергетических компаний, объявляет о покупке заводов минеральных удобрений, продолжает строительство бесконечных «обходных» газопроводов в Европу и внедрение в белорусскую газотранспортную систему. Последняя в этом списке «сделка века» после ее завершения вполне может обернуться экспроприацией или введением запретительного налога со стороны Лукашенко. «Газпромовская» настойчивость в этом случае может быть квалифицирована, как «вредительство», но, учитывая, что это государственная компания, обвинять нам придется только самих себя.

О том, что мы находимся на пороге кризиса, связанного с падением добычи газа, можно судить по поправкам к закону о газоснабжении, внесенным за месяц до выборов в Госдуму тогдашним председателем комитета по энергетике Валерием Язовым, известным лоббистом «Газпрома». В них предлагается дать правительству право вводить принудительное ограничение газовых поставок российским потребителям и перевод на резервное топливо в осенне-зимний период. Если сопоставить это предложение с пунктом 19-ым «Правил поставки газа в Российской Федерации», который гласит: «Приоритет имеют международные обязательства», можно сделать вывод – газа всем не хватит! О серьезности ситуации говорят и неоднократные совещания, посвященные стабильности обеспечения газом российских предприятий и граждан, у первого заместителя председателя правительства России Дмитрия Медведева (возможно, в рамках нашей темы правильней было бы представить его в другой должности – председатель совета директоров «Газпрома»). Можно вспомнить так же «почетное и ответственное» поручение, данное в сентябре 2005 года руководителю администрации Президента РФ Сергею Собянину – убедить РАО ЕЭС России для производства электричества активнее использовать уголь. Но, видимо, одним «даром убеждения» Сергея Семеновича здесь обойтись не удастся.

Разница в диаметрах

Вместе с тем или вместо того, чтобы озадачиться повышением добычи, продолжается «суета» со строительством газопроводов в Европу. Начнем с «Nord Stream» -- трубы по дну Балтики, проложить которую «Газпрому» кажется проще, чем договариваться с поляками и белорусами о транзите газа через их территории. Ее стоимость оценивалась в 5 млрд. долларов, правда в декабре Герхард Шредер, председатель совета акционеров компании-строителя этого газопровода, проговорился, что «меньше чем за двенадцать» никак не построить. Сравните, цена второй нитки газопровода Ямал – Европа построенной через Белоруссию оценивается в 2,5 миллиарда долларов, и посчитайте, во сколько нам обойдется «газпромовская» принципиальность. Кроме того, Эстония отказалась от прокладки газопровода по своим территориальным водам, и хотя утверждение «экология все чаще используется как инструмент политики» никто не отменял, политики в этом решении не так много, как нам стараются представить. Нужно учитывать, что Балтика очень мелкое море с низким содержанием кислорода, где плохо регенерируется фауна и если там перерыть дно прокладывая трубу, восстанавливаться она будет 40-50 лет. Что бы там ни заставило эстонцев отказаться от участия в «газовом мега-проекте», вслед за ними стали проявлять «строптивость» и финны. 21 января в компанию «Nord Stream AEG» пришло письмо за подписью министра окружающей среды Финляндии, где предлагается «рассмотреть вариант переноса трубопровода из финской эксклюзивной экономической зоны». Короче говоря, судьба балтийского газопровода становится в этой ситуации непредсказуемой. Сумеет ли в этой ситуации «Газпром» признать, что проект «Nord Stream» убыточен, противоречит экономическим и политическим интересам Российской Федерации, наносит ущерб экологии Балтики и отказаться от его реализации?

Вообще, идея «обойти всех недружественных соседей» несколько отдает маниакальностью, которая не позволяет руководству «Газпрома» учитывать даже негативный исторический опыт. Одной из «газпромовских» идей «фикс» было возникшее в 1997 году желание «обогнуть» Грузию, самую проблемную на то время страну, чтобы поставлять газ в Турцию. В итоге был построен газопровод «Голубой поток», который в период с 1998 по 2000 годы, не самое лучшее время для нашей бюджетной системы, получил более миллиарда долларов налоговых льгот. Фактически эта труба была построена на деньги российских граждан. До сих пор, по условиям реализации этого проекта, газ экспортируемый в Турцию не облагается экспортными пошлинами, о чем свидетельствует пояснительная записка к бюджету на 2008-2010 годы, а вопрос, зачем России проект с которого она не получает налогов, остается открытым. Кроме того, первая нитка «Голубого потока» загружена только на половину, так как турецкий спрос на газ был явно переоценен. Во время визита Владимира Путина в Турцию летом 2006 года звучало предложение о строительстве второй нитки этого газопровода для экспорта голубого топлива в Европу, но по прошествии полутора лет можно говорить о том, что отношения с «турецкими друзьями» не сложились. Турки сделали то же самое, что в свое время «братья-поляки» – поставили условие, что мы будем продавать им газ, которым они найдут, как распорядиться. В результате, обойдя Грузию, теперь «Газпром» думает, как бы ему «объехать» Турцию.

Одним из вариантов решения этой проблемы предлагается строительство трубопровода уже в Болгарию. Считается, что это наш настоящий друг и партнер, с которым у нас не может быть разногласий. Соглашение по газопроводу «Южный поток» уже подписано Путиным и Медведевым, но схема, где «Газпром» контролирует 51 % акций компании-оператора газопровода, проходящего по болгарской территории, была отвергнута. Болгария настояла на участии в «равных половинах» и операторе с «болгарским юридическим лицом». В управленческом смысле, такая ситуация означает, что в случае разногласий между партнерами – паралич неизбежен. Для справки, компания «Булгаргаз» одновременно является акционером газопровода «Набуко», который должен пройти из Ирана в Европу и будет конкурировать с российским газом. Свое выгодное географическое положение Болгария будет эксплуатировать на всю катушку, работая на два фронта. Кроме того, эта страна – член Евросоюза и должна подчиняться правилам, устанавливаемым Европейской комиссией. Если Европа примет пакет новых энергетических законов, который был озвучен в сентябре и предполагает разделение по собственности между транспортировкой и поставкой газа, то участие Газпрома в этом проекте может стать под вопросом.

- Трудно понять эти трубопроводные маневры, - считает президент Института энергетической политики Владимир Милов, -- проще сесть и договориться на паритетных началах, условиях компромисса и взаимных уступок с Украиной, Белоруссией и Польшей. Это нормальные, непротиворечивые для нас маршруты, которые всегда были, есть и будут. Зависимость от них не снизится, поэтому искать какой-то режим взаимодействия придется, но наше правительство больше предпочитает демонстрировать мускулы, что отвлекает основные ресурсы и силы. Мы все время подписываем соглашения по Южным и Северным потокам, но самым главным вопросом, что у нас будет с добычей, почему-то не занимаемся. В результате – добыча падает, проекты убыточны, а вместо стратегических выгод мы получаем по носу от своих вчерашних партнеров.

Агрессивная внешняя политика «Газпрома» вступает в противоречие с программой газификации российской глубинки, названной с подачи Дмитрия Медведева «пятым национальным проектом». Выше мы уже отмечали, что российского газа, если не изменится ситуация с его добычей, может не хватить для удовлетворения потребностей внутренних и внешних потребителей. В этом случае, принцип «радушного хозяина» будет играть против россиян – их интересами пожертвуют в первую очередь. Бизнес же компаний, занимающихся прокладкой так называемой «лапши» – газопроводов малого диаметра, не назовешь рискованным. Они прокладывают и подключают трубу, а затем спокойно уходят, не волнуясь будет она загружена или нет. Задача сокращения доли газа во внутреннем потреблении и газификация России плохо сочетаются. Попыткой разрубить этот «гордиев узел» выглядит программа либерализации внутренней цены на газ. По программе, утвержденной постановлением Правительства РФ № 333 от 28 мая 2007 года, его стоимость должна к 2011 году достигнуть 125 долларов за кубометр, то есть сравняться с зарубежными ценами. Выбирать у кого покупать газ нам, к сожалению, не придется, хотя аналитики уверены – при наличии в России конкурентного рынка газа его цена в обозримой перспективе не превысила бы 70-80 долларов за кубометр. Кроме того, несмотря на звание «крупнейшего налогоплательщика» и пропагандистские ролики «1 миллиард рублей в казну каждый день» «Газпром» платит всего 4 доллара налогов на баррель нефтяного эквивалента добычи. Для сравнения, у «ЛУКОйола», который в пять раз меньше по объемам добычи, эта цифра превышает 30 долларов (соответственно 1,8 миллиарда рублей в казну ежедневно). Итак, «Газпром» не развивает добычу газа, реализует убыточные проекты, получает налоговые субсидии и в то же время повышает цены для внутренних потребителей. Так и хочется спросить – за что нам такое счастье?

Кому верить, на что надеяться

Если ситуацию с «Газпромом» можно обозначить как «ясно, что ничего не понятно», то «нефтянке», еще не слипшейся в единый конгломерат, полезно было надеяться на снижение налогов. Созданный в 2001 году единый налог на добычу полезных ископаемых был заметно повышен в ходе политической компании 2003-2004 года, когда эксплуатировалась тема природной ренты. Понималась она так: «Если из нефтянки вытащить все деньги – у нас наступит счастье». Но у нас большая страна, а не Катар, где живет 860 тысяч человек, и даже не Норвегия, где 4,5 миллиона жителей. Даже если экспроприировать всю прибыль от нефти и поделить ее поровну между россиянами получится примерно по 85 долларов на человека в месяц. Это, конечно, тоже деньги, однако, счастья на них не построишь, а нефтянку ограбишь. Благодаря российскому налоговому законодательству сложилась уникальная ситуация – нефтяные компании не ощущают прелести 100-долларовой нефти. Действующая у нас прогрессивная система налогообложения организована так, что при росте мировых цен на нефть компания вынуждена платить больше налогов, и все ее дополнительные доходы идут в бюджет. Учитывая, что в России все больше удаленных и низкодебетных запасов углеводородов, требующих больших затрат при извлечении, развитие этой отрасли может быть эффективным только если доходы добывающих компаний будут соответствовать сегодняшним ценам на нефть. Одним словом, если налоги не будут снижаться, сомнительно ждать значительных успехов от «нефтянки». Нужна гибкая налоговая система, учитывающая все условия добычи и разработки, а не только режим льгот для новых месторождений.

Проблема конкуренции, точней, ее отсутствия, актуальна так же для российского рынка нефтепродуктов. Его основы были заложены еще в годы советской плановой системы, когда конкуренция вообще не рассматривалась как фактор развития, и каждый перерабатывающий завод был призван обеспечивать бензином определенный регион. Конкурентная политика до сих пор не стала важным государственным направлением развития нефтегазовой отрасли, здесь, в отличие, например, от сотовой связи, не существовало политики жесткого насаждения конкуренции, поэтому и не наблюдается снижения цен. Принципиальным вопросом остается непомерно высокая доля розничной маржи в цене бензина, который на выходе с нефтезавода, грубо говоря, стоит вполовину меньше, чем на заправке. Эта неприлично раздутая наценка основана на разделе рынков, картельных сговорах и согласованных действиях поставщиков, а совсем не на уровне мировых нефтяных ценах. Процесс выделения земельных участков под заправки должен стать более открытым, чтобы у нефтяных компаний появлялась заинтересованность развивать технологии, позволяющие производить более качественный бензин. Противостоять региональным альянсам между властями и операторами нефтепродуктов в России могли бы привлеченные сюда крупные сбытовые бренды, такие, например, как Shell или ВР. Образно говоря, источник конкуренции – международные компании, нужно затаскивать к нам силой. Сегодняшняя цена за бензин в России, превышающая его стоимость в США, – это плата за нашу закрытость.

В связи с ожидаемым в мире экономическим кризисом многие боятся падения цен на нефть и их ожидания вполне справедливы. Сегодняшние контракты на покупку «будущей» нефти, так называемые фьючерсы, имеют мало общего с реальным соотношением спроса и предложения. Чаще их покупают не для того, чтобы потребить, а чтобы выгодно перепродать, как, например знаменитый американский инвестиционный банк «Goldman Sax», держащий в товарных фьючерсах 12 млрд. долларов. В период снижения процентных ставок стало выгодно инвестировать в нефть потому, что там выше доходность. Объяснения, типа растущего спроса на энергоносители в китайской экономике, звучат уже не так убедительно. Хотя свободных добывающих мощностей в странах ОПЕК нет, превышение добычи над спросом составляет 800 тысяч баррелей в день, а резервы, коммерческие и складские запасы нефти в развитых странах больше чем 4 года назад. Как только появятся первые признаки замедления темпов роста мировой экономики, цены на нефть будут снижаться. «Если весной подтвердятся пессимистичные прогнозы относительно экономического кризиса», – считает экономист Ирина Ясина, – «обвала нефтяных цен следует ждать месяца через три, а дорога вниз имеет мало остановок».

- России, как экспортеру энергоресурсов, неправильно делать ставку на усиливающуюся «жажду» западной экономики, - убежден директор российского представительства рейтингового агентства Standard & Poor’s Алексей Новиков, - несмотря на рост потребления энергоресурсов в последние два десятилетия, их удельный вес в конечной продукции американской и европейской экономики был одним и тем же. Это означает, что технологии и производительность труда развивались без увеличения энергоемкости, соответственно, наблюдается не зависимость от нефти, а скорее обратный процесс. Если темпы роста мировой экономики замедлятся, цена на нефть может упасть и очень быстро, а для российского бюджета, достаточно ей понизится до 60 долларов, это будет серьезной проблемой.

Из категории экономической нефть, как самый яркий символ энергоносителей, постепенно переходит в категорию эстетическую – становится темой песен и беллетристики. «Вечность пахнет нефтью», – декларирует сибиряк Егор Летов, с присущей всем жителям наших суровых равнин уверенностью. Слово «Нефть» вынесено в название недавно вышедшего «антиолигархического» романа бывшего замначальника информационного управления Администрации Президента РФ Марины Некрасовой. Так же назвали в нашем прокате оскароносный фильм Пола Андерсона («There will be blood»), рассказывающий о кровавых нефтяных разборках конца 1920-х в Калифорнии. Все это свидетельствует: народ темой интересуется, в том числе желал бы лучше знать, как устроен нефтегазовый бизнес и сколько кому достается от наших «сказочных» ресурсов. Вслед за пониманием, надеемся, придет и желание участвовать в процессе их распределения. А уже затем стоит озадачиться поиском возможностей для этого.

  

Аркадий КУЗНЕЦОВ, г. Тюмень. Журнал «Сибирское богатство», 03 марта 2008 г.