АДВОКАТ ШМИДТ: КАК СИДИТ ХОДОРКОВСКИЙ
Автор: Дорошенко Александр
Регион: Ейск
Тема:  Права человека , Ситуация вокруг учредителей РОО Открытая Россия
Дата: 07.12.2007

Поскольку я недавно приехал из Читы, я имею самые свежие впечатления о Михаиле Борисовиче Ходорковском. Главный вопрос, который вполне естественно стоял на повестке дня – это вопрос о том, что 25 октября исполнилось четыре года с момента ареста Михаила Борисовича, и по нашему самому гуманному в мире Уголовному Кодексу он имеет право на условно-досрочное освобождение. Точнее имел такое право потому, что 15 октября ему объявили выговор за то, что якобы, следуя с прогулки, он не держал руки за спиной. Мы, конечно, чего-то похожего ждали. Естественно, призывали его к особой осторожности, хотя его призывать к осторожности не надо потому, что он человек с такой высокой внутренней дисциплиной, что даже тюремные порядки, зачастую совершенно необъяснимые с точки зрения человеческой логики требования режима, он выполняет с легкостью. Естественно, он не допустил такого нарушения, как не держать руки за спиной, хотя он с чувством юмора объяснял мне. Вот они сначала подали такой рапорт, что он не держал руки за спиной при выходе с прогулочного дворика. Но на прогулке, особенно когда тепло, разрешается расстегивать одежду, куртку. А когда следует команда «прогулка закончена» перед выходом со двора куртку нужно застегнуть. Но команда «прогулка закончена» одновременно означает «к выходу» и «руки за спину». И выговор можно получить за то, что не соблюдена форма одежды, то есть, не застегнута, и за то, что руки не заложены за спину. Поэтому низовая охрана, которая состоит из более или менее нормальных людей, понимает, что заключенному нужно дать возможность застегнуть одежду, а потом уже заложить руки за спину. Он говорит: «Но я ухитрялся, хотя часов там нет, и когда заканчивается прогулка, заранее не знаешь, все-таки успевать застегнуться прежде, чем переступал ту черту, за которой уже необходимо держать руки за спиной». Поэтому, когда ему предложили еще 11 октября написать объяснение, почему он, выходя с прогулочного дворика, не держал руки за спиной, он написал, что просит представить запись видеокамеры, которая как раз в этом месте установлена. Четыре дня администрация не знала, как быть, а на пятый день ему объявили выговор, но уже не за то, что он не держал руки за спиной при выходе с прогулочного дворика, а в пути следования в одном единственном месте, где примерно 10 м видеокамера не просматривает. Условием условно-досрочного освобождения является вообще как бы данные, свидетельствующие об исправлении осужденного, о том, что он твердо встал на путь нормальной жизни, на сознательное отношение к труду и т. д. и т. п. О каком исправлении осужденного Ходорковского может идти речь, довольно трудно себе представить. Надо сказать, что никогда не исходят из того, признал ли осужденный себя виновным, раскаялся ли он в содеянном. У нас есть противоречие между Уголовным Кодексом, который вообще не требует абсолютно никаких вот этих самых вещей из советского прошлого, и Уголовно-Исполнительным, где как раз нужно иметь позитивные данные о том, что человек исправился, осознал свою вину и так далее. Но поскольку мне уже несколько раз приходилось заниматься делами, в частности, скажем, делом Григория Пасько, которого удалось освободить условно-досрочно, который, как известно, никогда себя виновным не признавал, то, в общем, практика достаточно неясная. Важно не иметь действующих взысканий. Желательно иметь поощрения, не иметь претензий по работе. Это правило для судов во всех делах, когда, конечно, речь не идет о деле Ходорковского или не о таком уж большом числе подобных дел.

Что могло произойти сейчас? В идеальном варианте освободили бы его от отбытия оставшейся части наказания по первому приговору. Вышел ли бы он из тюрьмы? Нет, конечно, не вышел потому, что еще в феврале месяце ему избрана мера пресечения в виде содержания под стражей по новому делу. Условно-досрочное освобождение от первого наказания означало бы только то, что отбытый к моменту вынесения второго приговора хвостик наказания ему нельзя было бы присоединить к новому сроку. Хотя, вообще-то, ему могут дать достаточно для того, чтобы уже этот самый хвостик не имел никакого значения. Отбрасываю всякую мелочевку, говорю по-крупному. На сегодняшний день обвинения в хищении в особо крупном размере, совершенном организованной группой по предварительному сговору – статья 160 УК до 10 лет лишения свободы и легализация (отмывание) денежных средств в особо крупном размере совершенное организованной группой по предварительному сговору – от 10 до 15 лет. По новым правилам Уголовного Кодекса наказания, назначенные за несколько преступлений, суммируются полностью или частично с одним ограничением, что окончательная мера наказания не может более чем на 50% превышать наказание, назначенное по наиболее тяжкой статье. То есть, скажем, 15 и 10 лет ему сложить не могут, а 15 и 7,5 – это совершенно нормально. То есть, значит, срок, который ему сегодня может грозить без присоединения неотбытой части наказания – это 22,5 года.

Итак, день заключенного Ходорковского. Подъем в 6 часов. Туалет, завтрак, просмотр трех информационных блоков на телевидении. Это все, что там есть. Чтение газет и журналов. Выписывает в разные периоды от 50 до 70 наименований, в основном на русском языке. «The Economist» на английском языке читает. Газеты приносят целыми матрасами потому, что приносят их два раза в неделю. Интересует больше всего политика, политология, философия, история. Спросил я его, что, например, он выписывает. Назвал с десяток абсолютно незнакомых мне изданий.

Утром одновременно с завтраком, бритьем он старается совмещать это с чтением. С половины девятого до половины десятого – прогулка, та самая, с рассказа о которой я начал, в маленьком закрытом дворике где-то двадцать на десять шагов. Сверху сетка, которая с трудом пропускает даже воздух. Камера, в которой он живет, очень приличная. Он так прикинул, что никак не меньше 15 квадратных метров на двоих человек. Это нас, собственно говоря, не удивляет потому, что с первого дня его заключения под стражу, и даже в Матросской Тишине у него всегда жилая площадь соответствовала международным стандартным правилам, утвержденным Организацией Объединенных Наций потому, что среди всех обвинений, которые наша власть никак не хотела получать, она не хотела получать, как минимум, обвинения в том, что условия содержания являются пыточными, как во многих наших тюрьмах. Поэтому эту норму они соблюдают. Сосед несколько раз судим. Он все время с ним сидит, что меня несколько удивляет. Возможно, они уже посчитали, что подсаживать своего агента к Ходорковскому бесполезно. Он все равно не скажет, где у него сокровища граф Монте-Кристо, на каком острове зарыты, тем более, что такого острова, кстати говоря, по-моему, в природе не существует. Сосед говорит, что повидал много тюрем еще и Советского Союза, и России, но в такой строгой тюрьме оказался впервые. То есть, вот это такое как бы жилищная благодать компенсируется или, точнее сказать, нивелируется совершенно драконовской строгостью режима. Люди, которые попадают в те места, вообще-то, воспринимают свободу совершенно иначе, чем мы, живущие как бы действительно на свободе, хотя тоже, скажем, свобода еще та. То есть, в заключении ценность представляют такие вещи, о которых мы себе даже не можем и представить. Вот даже та же, скажем, возможность в жаркий день расстегнуть пуговицу рубашки, что есть нарушение формы. В этой тюрьме послабление режима даже в самых незначительных вещах просто не может быть в природе. Там один к одному соблюдается все зачастую абсолютно нелепые требования, установленные правилами внутреннего распорядка. Держат его и Платона Лебедева на одном этаже. И на этом этаже он не мог даже сосчитать: то ли три, то ли четыре камеры, и находятся всего 8 – 10 человек, не более. Но зато там постоянно присутствуют не меньше 20 охранников. Сам этот корпус – это такая матрешка, самая маленькая причем, самая глубокая для того, чтобы туда попасть, хотя в этой тюрьме есть следственный корпус со следственными кабинетами, где и проходят допросы, проходят встречи обвиняемых с адвокатами. Но для Ходорковского отвели место, в которое нужно проходить через 5 или 6, я сбился со счету, дворов. То есть, здание – двор, здание – снова двор, здание – опять двор и потом, в конце концов, приходишь в здание. Все двери, конечно, стальные. Все открываются и закрываются, я сбился со счета, где-то порядка 25 раз. Щелкают ключом туда, щелкают ключом обратно. Три контрольно-пропускных пункта, кроме того, который на входе – общий, где проверяют документы, внимательно поглядывают на удостоверение и на твое лицо. Как бы ты попал через все предыдущие – совершенно неизвестно, но все это действует на психику, надо сказать, даже адвокатов. Проход по территории, естественно, только в сопровождении офицера. Когда приходишь уже в корпус, там такая система, такой парад: выстраиваются несколько человек дежурных офицеров. Один берет удостоверение, другой берет выписанное требование. Удостоверение передается из рук в руки, каждый смотрит, не увидит ли там, что это подделка. Причем, это каждый день, когда приходишь, если в изолятор приходишь несколько дней подряд. Один зачитывает требования, а второй сличает данные. А в требовании пишешь тоже свою фамилию, имя, отчество, номер удостоверения, кем оно выдано и когда, другой держит в руках удостоверение и сличает, вдруг что-то окажется не то. Я один раз спросил: «А если я по ошибке поставлю другой номер или дату, что вы со мной сделаете?» «Отправим переписывать заново». Я говорю, - «Через все эти дворы?» «Да». Люди, находящиеся в его положении, в качестве предварительно заключенных вправе иметь общие свидания два раза в месяц или раз в две недели. Общее свидание – это свидание либо через стекло с разговором по телефону, либо через стол в помещении. Там, правда, через стол в помещении. С одной стороны стола сидит мать или жена, с другой стороны сидит он. Ну, это все-таки как-то приятнее, живое общение, чем разговор через трубку. Но два раза в месяц свидания не получаются потому, что для того, чтобы попасть на двухчасовое свидание, нужно только самолетом от Москвы до Читы пролететь, если удастся попасть на прямой самолет и без задержки рейса, 6 часов. Ради двухчасового свидания два раза в месяц не полетаешь. Поэтому мать или жена, как правило, один раз в месяц его навещают. С 10 до 18 прокуратура или изолятор иногда, изучение с адвокатами дела, маленький кабинетик, без окон, естественно, не дай бог, враги проникнут там через окно. Все здание переполнено спецназом, причем, меняются. Вероятно, кто-то полагает, что Ходорковский подкупит охрану, поэтому постоянно меняется не только персональный конвой, а меняются охранные подразделения. Вот этот раз охранял отряд «Зубр», когда я приехал. По-моему, этот «Зубр» должен вообще ловить бандитов где-то, и в этом его основная задача. Но здесь вот охраняет Ходорковского с Лебедевым. Когда их везут из изолятора в прокуратуру, перекрывается машинами ГАИ все перекрестки, прекращается движение по улице. Как мы с ним констатировали, что все-таки приятно, что на крышах снайперов уже нет потому, что, когда возят в суд для очередного продления меры пресечения, то близлежащие к суду здания еще грузятся снайперами на крышах. Они так переваливаются в бронежилетах. С ума сходят. В 22 часа отбой. Вечером, когда его привозят и кормят ужином, от обеда он отказывается, предпочитая работать в прокуратуре, работа с материалами дела, чтение газет, журналов, книг. За 9 месяцев он прочел примерно 100 книг. Надо сказать, он педантичный человек. Я говорю, что это я у Вас такое вижу, листая тетрадочку. А это, говорит, книги, которые я прочел. Но это, правда, не все. Я говорю: «Дайте посмотреть». Вот я и насчитал так примерно. Там больше сотни книг, фамилии автора, название произведения и оценка, которую он выставляет. Масса книг, о которых я не только не слышал, но и даже фамилий авторов не знаю. Вам вот на засыпку спрошу. Михаил Грязнов, Владимир Гусев, Дмитрий Градинин, по-моему, Сергей Куприянов, Т. С. Еремина, Кирилл Бенедиктов. Суббота, воскресенье – чтение писем и ответы на них. Сейчас получает примерно 15 – 20 писем в неделю в среднем. К каким-то значимым датам, к праздникам, к своему дню рождения много больше. Читает все. Ответить успевает примерно процентов на десять.

Ходорковский считает, что, если такая экономическая политика, которая ведется сегодня, будет продолжена, то кризис неизбежен. Если цены на нефть продержатся высокими, то кризис наступит в 2015 – 2017 году. Если цены упадут, то значительно раньше.

Вам, вероятно, известно, что некоторое время назад нашу Генеральную Прокуратуру чуть-чуть кастрировали, вырезав весьма важный орган, может быть, самый важный орган, - это следственную часть, образовав странное, совершенно какое-то противоестественное образование под названием «Следственный комитет», но при прокуратуре Российской Федерации. При этом председатель Следственного Комитета является первым заместителем Генерального Прокурора, но, в то же время, он назначается не Генеральным Прокурором, а утверждается Советом Федерации по представлению Президента. Мы долго ломали голову, что бы это значило. Знаете, такие бывают рисунки с подписью «Что бы это значило?» Еще раньше, когда господин Путин совершенно неожиданно отстранил от должности Генерального Прокурора Устинова, все тоже думали, что бы это значило. И тогда появились многочисленные предположения, статьи некоторых журналистов, отнюдь не отличающихся высоким уровнем, скажем так, смелости, которые уже стали клевать Устинова, появилась опальная судья Кудешкина, и не только на радио «Эхо Москвы» опальный же следователь Зайцев, и, опять-таки, во вполне официозных изданиях звучало, что начинается массовый пересмотр дел, какие-то дела будут прекращаться, какие-то наоборот будут возбуждаться. Через три недели Устинов получил место Чайки в министерстве Юстиции. Все разговоры о серьезной реформе в прокуратуре прекратились. Из всех дел, о которых шла речь, не было прекращено ни одно. Единственное, было возбуждено уж самое одиозное дело – знаменитые «Три кита». И, собственно говоря, все. Когда-то говорили, по-моему, в советское время, когда меня в школе учили, что от какого-то из императоров ждали существенной реформы, а вместо реформ вышел высочайший указ, что генералы с сего времени будут носить красные лампасы на брюках. Тогда ходила расхожая шутка: «Ждали закона, а вышли только панталоны». Так вот, в данной ситуации, по-моему, даже панталоны не вышли. Непонятно что. Знающие люди говорят, кстати, Михаил Борисович с этим согласен, что Путин посчитал слишком сильной связку Сечин, Устинов и Патрушев, а Устинов еще кум Сечина, и решил с поста Генерального Прокурора его поместить на менее значимый пост, конечно, менее значимый пост, если брать с точки зрения принадлежности к силовым структурам, назначив Чайку Генеральным Прокурором. Но Сечин ухитрился провести ответный ход – ослабить Чайку до такой степени, что, в общем, прокуратура была кастрирована и Юрий Яковлевич непосредственно. В итоге, вместо одной силовой структуры получилось две. Обе подчиняются Президенту. Оба главных фигуранта зависят от Президента, а функции и того, и другого органа значительно меньше. Кстати, сейчас это приводит к какой-то невероятной путанице потому, что сейчас не знаешь вообще, к кому обращаться с заявлением, скажем, о преступлении: к прокурору или к начальнику Следственного Комитета потому, что проверку должна проводить прокуратура, но уголовное дело возбуждать она не может. То есть, получилась абсолютно полная чушь. Но в тот момент, когда Следственный Комитет приступил к работе, в начале сентября выяснилось, что господин Салават Каримов, который в течение всего времени вел дело ЮКОСа и дело Ходорковского, в состав Следственного Комитета по каким-то неизвестным причинам не попал. То есть, возможные причины известны, только известны господам Бастрыкину и рядом с ним. А вот нам, простым смертным, ничего не объяснили. И дело передали некоему следователю Дрыманову. У меня спросили, знаю ли я следователя Дрыманова, и что я о нем знаю. И так случайно оказалось, что я что-то знаю потому, что мой непосредственный коллега, работающий со мной в моем бюро, имел дело в защиту бывшего Ненецкого губернатора Бабинова, которое вел Дрыманов. Он ему нащелкал 14 эпизодов. И прокурор в судебном заседании попросил для Бабинова 10 лет лишения свободы. А суд оправдал Бабинова по 13 эпизодам, а по одному – четырнадцатому дал два года условно. Вот я честно сказал, что я знаю о следователе Дрыманове.

Следователь Дрыманов все время, пока работал по этому делу, тоже предпочитал работать по заочной форме обучения, и по заочной форме расследования. Это открытие по делу Ходорковского тоже было совершено впервые в моей практике, чтобы следствие находилось в одном месте, а подследственные находились в другом месте. Мы многократно заявляли ходатайство, делали заявления, подавали какие-то жалобы, вручали их двум совершенно безвластным следователям Читинской прокуратуры, прикомандированным к следственной группе. Они это принимали у нас и тут же пересылали в Москву. И из Москвы на свои жалобы, ходатайства мы получали ответы. Что не позволило сказать, что следствие вообще ведется заочно потому, как … сидеть в Чите сидеть совершенно не хотелось, да и не входило в их планы. С господином Дрымановым мы так и не сумели познакомиться. 13 сентября, Президиум Московского Городского Суда отклонил очередное надзорное представление прокуратуры на решение Басманного суда от 20 марта, коим решением Басманного суда ведение следствия в Чите было признано незаконным и необоснованным. Это решение вступило в силу после того, как коллегия Московского Городского Суда отклонила кассационное представление зам.Генпрокурора, и должно было быть исполнено в обязательном порядке. Там можно писать надзорные представления хоть всю жизнь, но ты сначала исполни, а потом пиши. Если надзорная инстанция с тобой согласится, то она перерешит вопрос, и тогда все встанет на свои места так, как было.

Что касается закона о прокуратуре. Пока в него внесли изменения в связи с созданием Следственного Комитета. Внесли изменения сразу в несколько нормативных актов, в том числе и в закон о прокуратуре. Захотят ли они принять новый? Пока не вижу особой необходимости. Хотя какие-то поправки вноситься обязательно будут потому, что у нас внедрили такую структуру, абсолютно непластично внедрили, и сразу появились какие-то болтающиеся концы, незавязанные шнурки, может и примут новый закон, не знаю.

  

Александр ДОРОШЕНКО, г. Ейск. Газета "Деловой Ейск" №47 от 21 ноября 2007 г

 



Бронирование ж/д и авиабилетов через Центр бронирования.
 


Формальные требования к публикациям.
 

   Новости Клуба

   Публикации

   Стенограммы

   Пресс-конференции


RSS-каналы Клуба





Институт Экономики Переходного Периода

Независимый институт социальной политики