ГОЛОДОМОР. НАДО ЛИ РОССИЯНАМ КАЯТЬСЯ ПЕРЕД УКРАИНЦАМИ
Автор: Никитин Андрей
Регион: Пермь
Тема:  Клиотерапия
Дата: 30.09.2010

ГОЛОДОМОР. НАДО ЛИ РОССИЯНАМ КАЯТЬСЯ ПЕРЕД УКРАИНЦАМИ

Послесловие к международному семинару «Клиотерапия»: изучение истории на постсоветском пространстве»

Оттого-то Урания старше Клио.

Днем, и при свете слепых коптилок,

видишь: она ничего не скрыла,

и, глядя на глобус, глядишь в затылок.

И. Бродский.

…Мы с коллегой договорились встретиться на ВВЦ. До отъезда на семинар с неожиданной для нас темой про голодомор на Украине оставалось еще несколько часов. Москва оплывала от жары. Тень и фонтаны выставочного центра не спасали. Вяло обсудили будущий семинар.

- Ты будешь писать?

- Да вряд ли… Кто ж мне даст писать на эту тему? Сам понимаешь, не в контексте…

- Понимаю… У меня такие же ощущения.

Уже покидая ВВЦ, мы вдруг поймали себя на том, что оба, не сговариваясь, ищем взглядом знаменитых «Рабочего и колхозницу». «Эталон соцреализма» образца 1937-го. Отреставрированный эталон. Тогда ВВЦ был еще даже не ВДНХ, а ВСХВ. Всесоюзной сельскохозяйственной выставкой.

- Почти в тему, - понимающе-грустно усмехнулась коллега.

КРЖ начал новую серию семинаров

Клуб региональной журналистики за неполный десяток лет своего существования пережил много всего. Кризисы, прогнозы, проекты, потери. Горячие споры о будущем России и поиски либеральной идеи. Живое и почти непринужденное общение с живыми легендами новой российской экономики Гайдаром, Чубайсом, Ясиным…

Помнится, Гайдар, рассказывая о самом тяжелом периоде в истории России в начале 90-х, признавал:

- Самой большой нашей ошибкой тогда было то, что мы не объясняли того, что делали. Конечно, не было ни времени, ни сил. Но это было, я считаю, самой крупной моей ошибкой.

У него было остро развито чувство персональной ответственности. Которого так, порой, не хватает руководителям нынешним. Принимающим решения персонально, но отчего-то говорящим при этом: мы решили… мы подумали… Зато с пиаром у нынешних все нормально.

Тема предстоящего семинара представлялась значительной: «Россия — Украина: проблема понимания и оценок голодомора 1932—33 гг.». Задачи такого глубоко погружения в историю ни один КРЖ-шный семинар до сего дня пока не ставил. Термин клиотерапия, выставленный в аншлаг нового семинара, нового течения КРЖ, если хотите, и моден, и, наверное, не бесспорен. Кого лечить-то? Но речь не о терминах.

О терминах

Конечно, любой мал-мала мыслящий интеллигентный россиянин, худо-бедно интересующийся историей своей родины, про голодомор что-то там слышал. Вот именно: что-то там. Потому как официальная наша медийная линия, заботливо вычерчиваемая почему-то чаще всего чиновниками, отводит массовому голоду 1932-33 годов на Украине (и в целом в СССР) место на задворках истории. В нынешних школьных учебниках голодомору посвящена кажется пара абзацев.

Естественно во времена Советского Союза сама эта тема была под запретом. Так что сельский учитель Виктор Кондрашин начал заниматься ею, можно сказать, и спонтанно и случайно. Учителю попалась на глаза книга Михаила Алексеева «Драчуны», увидевшая свет в самый разгар застоя, в ней автор описывал голодные времена в деревне, свидетелем которых был сам, и Кондрашин «заболел»…

Вот только научно и методично заниматься историческими исследованиями в этой области, изучать массовый голод, случившийся в Советском Союзе (да возможно ли такое!?), было нереально, о чем молодому и настырному энтузиасту сообщили в самых изысканных выражениях. Архивы оказались под запретом, документы изъяты, источников нет. Несколько лет Кондрашин сам открывал источники – ходил по деревням и беседовал с людьми. С теми, кто еще помнил. И не боялся рассказывать. Он обошел более ста деревень в шести областях, опросил несколько сотен человек…

Ныне Виктор Викторович Кондрашин – профессор и самый, наверное, крупный в России специалист по голодомору, издавший множество трудов о массовом голоде в СССР начала 30-х. Сейчас, впрочем, он стоит не за университетской кафедрой. Его слушатели – коллеги-ученые, учителя и журналисты. И российские, и украинские. И говорит он не только о том, как это было, не только о том, почему это было, но и том, что нам теперь с этим делать.

Голодомор – термин, чаще всего используемый для обозначения того, что происходило на Украине. Хотя аналогичные события – это признают и украинские исследователи – были и в хлеборобной России: в Саратовской, Оренбургской областях, на Кубани. Но на Украине трагедия была почти повсеместной: по различным данным, потери от голода в Украинской ССР составили от 4 до 7 миллионов человек. При общей численности населения около 31 миллиона человек.

Вслед за Кондрашиным выступал профессор Института истории Украины Национальной академии наук Украины Станислав Кульчицкий. Станислав Владиславович тоже давно, с советских еще времен, занимается исследованием трагических событий, случившихся в тридцатые годы. Тема его выступления на семинаре: «Голодомор 1932-33 гг. как геноцид: трудности осознания».

В общем-то в выступлениях этих двух уважаемых ученых мужей четко выявился оселок, вокруг которого закручивается основной историографический конфликт и будет закручиваться вся фабула семинара. Признавать ли события на Украине геноцидом украинского народа, или это общая трагедия белорусов, русских, украинцев, немцев – всех тех жителей Советского Союза, что пострадали от голодомора? Но если дискуссия двух профессиональных историков выглядела вполне мирно и можно сказать интеллигентно, то множество реплик и выступлений, последовавших вслед за этим, кренило в какие-то иные дали.

Так внешне вполне миролюбивый и вроде бы объединяющий тезис о том, что у русского и украинского народов – общая история, вызвал бурное неприятие ряда украинских коллег:

- Это не была общая история, хотя она происходила в общих границах общей империи. Трагедии не бывают общими, трагедии индивидуальны и у людей, и у сообществ, и так далее. У нас нет общей истории с Россией, у нас есть наша история, которая происходила в некотором соприкосновении с историей России, и точно также у России нет общей истории с Украиной, хотя украинские интеллектуалы, политические деятели принимали активное участие в российской империи. Это две разные истории и две разные трагедии, хотя, возможно, одинаково интенсивные.

После таких слов стало немного тревожно за судьбу семинара и даже (бог с ним, с семинаром) за судьбу украино-российских отношений.

Толерантность крови

Вечером немногочисленные КРЖ-ники, собравшись по традиции в однПой комнате, переживали, обсуждали и спорили. И даже выдумали в эмоциональном порыве свой термин: «толерантность крови». Правда к чему и по какому поводу выдумали, утром уже никто не вспомнил.

Потому что утром следующего дня, который предполагалось посвятить установлению некоего совместного подхода к больной теме, и для этого даже в теме предстоящего круглого стола выделили: «культура памяти», дискуссия обратно скатились в ту же колею. Невольно подбросил дров в огонь еще один профессор, директор Центра украинистики и белорусистики МГУ Михаил Дмитриев. Накануне его не было, и он с легкостью первооткрывателя начал приводить уже звучавшие вчера аргументы по поводу термина «геноцид».

В итоге на семинаре с разной степенью напряжения и перехода на личности вновь зазвучало: геноцид или не геноцид? надо россиянам каяться перед украинцами? И если надо, то в чем и за кого: за всю страну? за чекистов? за Сталина?

Доведенные до абсурда слушатели разводили руками:

- У меня 50% крови украинской, 25% русской и 25% азербайджанской, вот как эти части в себе делить, я ума себе не приложу. Когда встает вопрос о покаянии одной нации перед другой, в чем я могу покаяться, какой частью себя и перед какой частью себя - не представляю...

И возникала некоторая неловкость и даже чувство вины перед ведущей семинара Ириной Карацубой, которая искренне пыталась повернуть диалог на мирные рельсы. Все равно на запасном пути стоял готовый к бою бронепоезд.

«Не договорятся», - как-то вдруг и печально пришло осознание бесплодности дискуссии, - «не хотят договариваться».

И готовые тезисы выступления застыли в горле. А тезисы были примерно такие:

1. Нужна общая дата – День памяти жертв голодомора, которую надо отмечать, даже если в России она не будет признана и принята на официальном уровне. На Украине такая дата существует, это четвертая суббота ноября, в 2010 году – 27 ноября.

2. Нужен Музей голодомора в России. Где была бы информация и об Украине, и о Казахстане, и о Кубани – так называемых житницах страны советов, наиболее пострадавших от голодомора. Кстати, в Самаре еще в 20-е годы существовал Музей голода. Большевики, надо сказать, были неплохими пиарщиками.

3. Нужен сайт о голоде в Советском Союзе, с которого могли бы черпать информацию российские и украинские учителя, журналисты, все те нормальные люди, для кого историческая память и культура памяти – не есть пустой звук или раздражающий фактор.

Может быть, если российское общество не созрело, чтобы говорить о покаянии, а украинское не готово признавать, что если был геноцид Украины, то должен быть признан и геноцид России, может быть, хотя бы такие шаги могли бы способствовать общему пониманию того, что произошло. Первые шаги к покаянию, если хотите…

Но перевернутое сознание, настроенное на волну непримиримости, не готово было воспринимать какие бы то ни было предложения:

- Вы что, предлагаете праздновать голодомор как общий праздник?.. Оставьте нам наших мертвых…

Кому нужна «отреставрированная история»

«Не договорятся. Не договоримся. Не слышим друг друга…»

Важную точку для понимания природы такой разобщенности, некую информацию к размышлению высказал в своем выступлении, где-то уже под занавес семинара, главный редактор журнала «Украина Модерна» Андрей Портнов:

- Одна из причин в том - и мне кажется, наши русские коллеги это плохо понимают, - что в Украине очень сильное чувство неуверенности, слабости, комплексы того, что мы перестанем быть украинцами. Вот я приведу банальный пример: должен ли посол Российской Федерации в Украине знать украинский язык, говорить на нем? Я вам расскажу, что уже который по счету польский посол учит украинский и блестяще говорит по-украински, и ни один из российских послов и не думает этим заниматься.

Чуть позже кто-то из украинцев высказался еще более жестко и определенно:

- У нас до сих пор в крови страх перед Россией. Вы сами не замечаете, как у вас проскальзывают имперские нотки. Вы говорите: «общая история», а мы слышим: «обратно в союз». И пока вы этого не поймете, пока ваше руководство не перестанет относиться к Украине с позиций большого брата, диалога не получится.

Давайте прислушаемся. То, что у России до сих пор нет четкой, государственной, официально признанной позиции по голодомору – пусть даже в целом по Советскому Союзу, говорит о том, что наши украинские коллеги, пусть даже в своем полемическом запале, не так уже далеки от истины.

Но… Историей можно и лечить, и «лечить». Историю так легко поставить на службу идеологии. Например, для сплочения нации и создания образа врага. И это одинаково хорошо известно и россиянам, и украинцам. И вот перед вами уже не чистая, а «отреставрированная история». Или, если хотите, так называемый исторический пиар.

«Оттого-то Урания старше Клио.

Днем, и при свете слепых коптилок,

видишь: она ничего не скрыла…»

Странно, чем болезненнее эпизоды истории, тем более налипает на них всяческого наносного и напускного, тем труднее они поддаются осознанию.

Что же нам теперь остается - по звездам гадать?

Или здесь уже нужна клиохирургия?

  

Андрей Никитин, г. Пермь. Июль, 2010 г

 



Бронирование ж/д и авиабилетов через Центр бронирования.
 


Формальные требования к публикациям.
 

   Новости Клуба

   Публикации

   Стенограммы

   Пресс-конференции


RSS-каналы Клуба





Институт Экономики Переходного Периода

Независимый институт социальной политики