Председатель правления НК ЮКОС Ходорковский Михаил Борисович родился в 1963 году в Москве. Окончил Московский химико-технологический институт им. Менделеева. В 1987 году с группой единомышленников создал Центр межотраслевых научно-технических программ - частную компанию, которая проводила рыночные исследования по заказам промышленных предприятий. В 1988 году основал банк "МЕНАТЕП". В 1995 году оставил пост председателя правления банка, чтобы возглавить инвестиционную компанию "РОСПРОМ", созданную для управления примерно 100 российскими предприятиями. В 1998 году стал председателем правления крупнейшей российской нефтяной компании ЮКОС.

В 2001 году Ассоциация по защите прав инвесторов назвала М. Ходорковского "Лучшим менеджером" в рамках программы "Корпоративное управление в России - 2001". В конце 2002 года газета "Ведомости" сочла Михаила Ходорковского "Предпринимателем года", а газета "Коммерсантъ" отдала ему первую строчку в рейтинге профессионализма руководителей российских компаний. Неизменно входит в рейтинги самых богатых бизнесменов России. Встреча корреспондента "Деловых вестей" с Михаилом Ходорковским состоялась в клубе региональной журналистики "Из первых уст".

- Что являла собой НК ЮКОС на момент вашего прихода?

- Разговор лучше начинать с этапа приватизации - тем более, что история типична для любой отечественной нефтяной компании. Ситуация с нефтяной отраслью России на тот момент была достаточно драматическая. Мы "падали" по добыче нефти, начиная с 1992 года, на 10%, и это было достаточно ощутимо. В 1996 году долг ЮКОСа бюджету составлял два миллиарда долларов, добыча нефти упала с 45 до 35 миллионов баррелей, добыча на одного занятого снизилась на 20%, а себестоимость равнялась 12 долларов за баррель. С проблемой удалось справиться по стандартной модели - я к тому времени уже отработал на 6 предприятиях по выводу из кризиса, но компания ЮКОС была для меня самым большим по размеру предприятием. До этого максимальным для меня было ПО "Апатит" с 14 тысячами работающих, а в ЮКОСе с коллективом 140 тысяч мы весь 1996 год работали в режиме заместителей. В 2001 году прирост по добыче в ЮКОСе составил 15%, в 2002 - порядка 8%. Для сравнения: электроэнергетика - по сути, монопольная отрасль - дала 4,8% прироста, по газу - минус 3,2% прирост добычи.

- Чем обеспечивается конкурентоспособность компании?

- Во-первых, тем, что мы используем в основном российское оборудование. Причем когда начинали работать, например, в Тюменской области, там заводы вообще не работали на нефтяную промышленность. Не было такой традиции. Мы послали наших специалистов на заводы и они вместе с инженерными составами предприятий сумели за три года наладить выпуск продукции для нефтяников: сегодня существует очень высокая конкуренция среди предприятий, выпускающих качалки, подземные насосы, кабельную продукцию. Словом, машиностроение для нефтяной промышленности удалось сдвинуть очень серьезно - даже буровые станки, с которыми всегда были трудности, сегодня успешно конкурируют в пять раз по цене с импортом при неплохом качестве. Во-вторых, применяем современные технологии. Правда, при этом я столкнулся с удивительной ситуацией: нефтяная промышленность оказалась не промышленностью. Точнее, есть нефтеперерабатывающий комплекс с промышленной ментальностью, а есть нефтедобыча с ментальностью сельского хозяйства. Потому что очень много зависит от природы и люди привыкли надеяться на чутье. К сожалению, нефтяники со стажем - не буду говорить о геологах - забыли о том, чему их учили в институте. И когда мы стали говорить о зарубежных технологиях, выяснилось, что они не владеют нормальным инженерным аппаратом, который когда-то изучали в вузах. Забыли! Пришлось провести массовую переподготовку персонала. Здесь накладывается еще одна проблема нашей нефтяной промышленности: мы всегда мыслили категориями производительности в тоннах и никогда - категориями экономическими. Это хорошо видно на примере чрезвычайных запасов российских нефтяных компаний. Западные классификаторы этих запасов не подтверждают, потому что их категории построены на экономической эффективности. Запасы в земле есть? Замечательно. Вы их можете добыть? Великолепно! А теперь докажите, что вы добытую нефть можете доставить до рынка по приемлемой цене. А если не можете, то никого не волнует, что эти запасы у вас есть - потому что они никому не нужны. Вот принципиальная разница, с которой мы столкнулись. Люди никогда не мыслили этими категориями, а это конкретно отражалось на технологии. Поэтому непросто убедить нефтяников, что если из данного месторождения можно за десять лет поднять 20% разведанных запасов, а вы можете поднять 22% за 20 лет, то наш вариант выгодней. Отдельная проблема - снижение затрат и это связано с проблемой роста тарифов естественных монополий. В 2002 году электроэнергия подорожала в два раза, в 2003 - на 20%. Тепловая энергия - то же самое. Транспортировка обходилась: в 1999 году один доллар на один баррель добываемой нефти, в этом - 2,67, в следующем будет 3,20. А себестоимость у нас была, напомню, 12 долларов на начало приватизации, а сейчас мы снизили ее до 3 долларов - но при этом стоимость транспортировки стала больше, чем себестоимость добычи. Мы в 2002 году "выбросили на помойку" как минимум миллиард долларов из-за неэффективной транспортировки. В этом году будет еще больше. И это только одна наша компания, которая производит 20% российской нефти. А в целом по стране 5 миллиардов долларов получится! Вот почему мы так "лаемся" из-за трубопроводов. Проблема же, видите ли, психологическая: народонаселению не хочется, чтоб трубопроводы строили частные компании! А суммы, которые мы выбрасываем, соответствуют расходам если не на образование, то на здравоохранение точно.

- Сравнительно недавно в обиход вошло словосочетание: "корпоративное поведение". Наиболее часто в качестве примеров того, как оно выглядит, приводятся нефтяные компании - и в первую очередь ЮКОС…

- Это большая тема. На сегодня мы "сбросили" с баланса и передали муниципальным образованиям все свои социальные объекты. И считаем, что сделали абсолютно правильно. Представьте: маленький город, где живут нефтяники - 100 тысяч человек, а то и меньше. При этом глава семьи работает у нас в компании, живет в доме, принадлежащем компании, ребенок ходит в ведомственную школу, супруга работает на предприятии, также принадлежащем компании, они покупают товары и продукты в магазинах, принадлежащих компании... Теперь представьте: он поссорился со своим начальником. Человека вычеркивают не с работы, а из жизни. Это называется корпоративное рабство. Не буду говорить о его социальных последствиях, скажу о производственных, которые также отвратительны. Сидит начальник, который не чувствует никакой конкуренции - ему никто слово против не скажет, даже если он что-то делает неправильно. Штаб-квартиру об этом никто не проинформирует. Никакой инициативы снизу вы не получите - как максимум, это будет более-менее нормальное исполнение приказов, присылаемых сверху. Потому что есть местное руководство на нескольких уровнях, а все остальные рабы. И сегодня, когда производительность зависит не столько от того, как выполняются команды, а от того, насколько хорошо люди думают головой - причем думают конкурентно ?(этот хорошо, а этот еще лучше) - это уже абсолютно неприемлемо. Поэтому мы эту систему разрушили и создали внутри НК конкурентную среду.

Если же говорить о корпоративном поведении в целом, то оно базируется на двух таких понятиях, как ответственность и доверие. Ответственность компании и доверие тех, кто в ней и с ней работает - а это персонал, партнеры и клиенты, власти, инвесторы, акционеры, экологические службы, общественность и другие. Что будет, если доверия нет у партнеров и клиентов? Они начинают искать альтернативные возможности, обращаются к конкурентам. Если налоговая отчетность непрозрачна, то органы власти постоянно говорят о том, что вы недоплачиваете и ставят вопрос об увеличении налогов. В результате происходит 1998 год. Мне на днях один чиновник заявил: "Пришлите отчетность за прошлый год, а если не пришлете, я все равно узнаю через налоговую инспекцию". Не узнает! Налоговая инспекция не ведет консолидированного учета - это одна из базовых проблем России. Я ему отвечаю: "Компьютер есть? Вот наш сайт. Там полная отчетность". Инвесторы: наша компания получила рейтинг кредитоспособности выше суверенного, то есть кредиторы и инвесторы доверяют нам больше, чем РФ. Дальше - работники компании: вы можете сегодня платить персоналу хорошие деньги, но если люди не уверены, что вы сможете обеспечивать им достойную зарплату завтра, послезавтра, они не знают своих возможностей для финансового и карьерного роста, не в курсе, поможете ли вы им в случае чрезвычайной ситуации, появляется неуверенность. Что такое неуверенность? Это поиск другого места работы. Что прискорбно - я был бы не прочь, если бы треть персонала моей компании поискала себе другую работу. Но, к сожалению, именно эта треть работу себе не найдет, а те 10%, которых я ценю особенно, как раз легко найдут себе новое место. В результате неуверенности персонала происходит отток самых ценных кадров. И так далее - акционеры, экологи, общественники …

- Как видите вы перспективы развития нефтяной отрасли?

- Если нам удастся либерализовать газовый рынок, то мы будем очень и очень конкурентоспособны. Если посмотреть на эксплуатационные затраты нефтедобычи, то мы здорово опережаем международных конкурентов: спасибо большое нашей машиностроительной промышленности! Если брать общую себестоимость добычи нефти в России, то в целом страна в серединке, а лучшие компании - в начале мировой табели эффективности нефтедобычи. Хотя, конечно, до Саудовской Аравии нам не добраться. Увеличивая производство, мы к 2005 году в России выйдем на уровень 9-10 миллионов баррелей, это где-то 450-500 млн. тон. Больше, мы считаем, и не надо - наши запасы не позволяют поддерживать добычу на более высоком уровне в течение времени, которое нам необходимо для амортизации основных фондов. И главное, что и рынок нам не особо позволяет, потому что особо поставлять эту нефть некуда. У нас есть новый рынок - это, возможно, Америка, один миллион баррелей мы можем здесь добавить, в Европу - тоже еще один миллион, Китай готов братья 0,5млн. Но, в общей сложности больше 9-10 млн. баррелей нам продать будет некуда. Динамика потребления в России - на постоянном уровне: по понятным соображениям мы увеличиваем выход светлых нефтепродуктов на заводах, в том числе объемы необходимого моторного топлива получаем из меньшего количества нефти. Во-вторых, сейчас идет активное обновление автопарка - машины потребляют меньше бензина.

- Ваше отношение к соглашению о разделе продукции?

- При СРП, которое пробивают иностранцы, налогообложение выходит раза в четыре ниже, чем стандартный налоговый режим, на котором мы сейчас все работаем. Действительно, в конце пути налог на месторождение по разделу продукции выше, чем действующий налоговый режим - но только через девять лет. Однако, во-первых, нас интересуют эти 9 лет, а во-вторых, если учесть процентную ставку, то даже через 20 лет режим СРП предоставляет налоговые льготы. Мы считаем, что это нечестная конкуренция и откровенно заявляем об этом нашему правительству.

- Сколько всего денег Россия может получить от экспорта?

- К глубокому сожалению, не так много. Нефть и газ всего могут дать порядка 60 млрд. долларов. Это - предел возможностей. Прочее сырье, допустим, еще столько же. То есть 120 млрд. долларов - это максимум того, что мы можем получить от сырьевых отраслей. Плюс внутренний рынок - пусть 240 млрд., если просто удвоить. Прибавим обрабатывающие отрасли, "сидящие" на сырье - всего 500-600 млрд. долларов внутреннего валового продукта, которые мы можем получить от эксплуатации всего нашего сырья с учетом его обработки. Итак, 500-600 миллиардов долларов. В США к 2010 году прогнозируется 11,5 триллионов, в Китае - 10,5 триллионов. Откуда денежки берутся? Эффективность современной экономики определяют 2-3 % населения. На международном рынке идет главная конкуренция за так называемое творческое меньшинство, то есть тех людей, которые способны выдумать, создать, внедрить новый продукт, организовать новое производство. И эти 2-3% распределены между бизнесом, политикой, наукой, искусством и т.п. На мировом рынке эти люди стоят от 100 до 300 тысяч долларов в год. При этом выявляемость их в Америке - на уровне 70-80%, а у нас - не больше 30%. Поэтому у нас можно найти умного сторожа или гениального операциониста в банке - у них это невозможно, потому что способности раскрывают рано и находят им достойное применение. В России таких людей должно быть 2,5-4 миллиона человек, а добавленная стоимость, которую они создают, приблизительно рассчитывается как три заработные платы, то есть три их рыночные стоимости. Выходит, им платят треть от той добавочной стоимости, которую они производят. Миллион долларов в год, два-четыре триллиона долларов - вот то, что мы можем реально получить от использования нашего творческого потенциала. Если мы возьмем машину "Волга", то в ней стоимость железа составляет 90% ее общей стоимости. Стоимости интеллектуального продукта там практически нет, потому что он сработан в предыдущие годы. А в современной западной машине, которая стоит 100 тысяч долларов, стоимость затрат на железо - та же, даже меньше, потому что она легче, но порядка 60-70% - это стоимость интеллектуального продукта. Или компьютер: с точки зрения материального продукта, это пластмасса и кусочек кремния, все остальное - добавленная стоимость, созданная мозгами. В каких отраслях в России будут производиться такие интеллектуальные продукты, сказать невозможно - это должны решить вот эти 2,5-4 миллиона человек. Можно только предполагать, что мы еще не так сильно отстали в сфере биотехнологий, есть много места в современном сельском хозяйстве, химической промышленности… Другого пути нет. Мы сейчас производим меньше 400 миллионов тонн нефти. Предположим, мы продаем ее - причем всю, ничего себе не оставляя - по 150 долларов за тонну. Получили 60 миллиардов долларов. Треть из полученных денег израсходовали на добычу, осталось 40 - я беру по самому нижнему пределу. Разделим их на наше население, причем возьмем даже не 146, а 100 миллионов человек. Получится 400 долларов на человека в год от всей нефти, которую мы можем добыть в этом году. Итого - меньше 40 долларов в месяц. Приплюсуем газ, который даст в два раза меньше. То есть 60 долларов на человека мы можем получать от наших природных ресурсов, при условии, что мы их будем добывать и продавать самым эффективным образом. На сегодня средний доход на человека в стране - больше 200 долларов месяц… Вот все, что мы можем получить от сырья. Норвегия производит на экспорт столько же нефти, сколько мы, а народу там всего 3 миллиона. А Саудовская Аравия производит на экспорт еще больше, чем мы - при населении 20 миллионов человек, то есть в семь раз меньше. И то в последнее время они живут не так здорово, отказались от многих социальных благ.

- Состоявшись как бизнесмен, не планируете ли вы политическую карьеру?

- Я человек устоявшийся и меня связывает с моей работой такая вещь, как ответственность. С моим внезапным уходом, который возможен только по каким-то приходящим экстраординарным причинам, у компании могут возникнуть проблемы. К тому же я обязан поставить руководство ЮКОСа о своем уходе не менее, чем за два года. Вообще-то я уведомил совет директоров, что хочу уйти в 2007 году.  

Евгения Калуженкова, Волгоград. "Деловые вести", март, 2003.