Публикация основана на выступлении ведущего исследователя Московского Центра Карнеги Л.Ф. Шевцовой в Клубе региональной журналистики "Из первых уст".

Вся политика и вся власть в России поглощена одним институтом. Это институт лидерства, который в России воплощается в институте президентства. Эдакая пустыня с горой Монблан. На этой горе происходит концентрация всех возможных ресурсов и полномочий.

Чем же российская власть отличается от власти не в развитых демократиях, а в других переходных обществах? Прежде всего - российская власть бессистемна. Это означает, что у нас за 12 лет после распада Союза не создано независимых институтов с четкими полномочиями.

Русская власть остается в виде единственного института, моносубъекта. Институт лидерства, то есть президент, вынужден компенсировать своей деятельностью отсутствие других институтов или органов. Поэтому в президентской администрации дублируется все правительственные органы, отвечающие и за экономику, и за ресурсы, и за внешнюю политику. Президентская администрация - это и есть правительство.

Может ли такая власть консолидироваться? Не может! Потому что она основывается на взаимоисключающих принципах. С одной стороны, это демократические выборы президента. С другой стороны, это персонификация власти, ее воплощение в одном лице. А это уже старорежимность, отголосок истории Руси с Х111 века. Наличие этих взаимоисключающих принципов - постоянно тикающая бомба внутри нашего общества, которая подрывает власть изнутри. Пока у нас затишье, но в любой момент это системное противоречие может вызвать если не дестабилизацию, то очень неприятные последствия.

Каковы основные элементы этой власти? Традиционное русское единовластие, смычка между властью и собственностью (бизнесом, олигархией), а также отсутствие четких "правил игры", законов, регламентирующих власть. На данном этапе все эти элементы так или иначе сказываются на президентстве Путина.

Путинская власть отличается от ельцинской. При Ельцине было характерно взаимное попустительство, опора на крупную олигархию, а также состояние перманентной революции. У Бориса Николаевича не было особого видения, каким путем идти. Способом функционирования его режима была постоянная кадровая рокировка. Стиль Ельцина - эдакое монархическое правление с присущим ему двором, фаворитами и прочими атрибутами. У Путина иного типа режим: вместо попустительства - субординация, вместо олигарха - попытка опереться на бюрократию, вместо революционного цикла - попытка стабилизировать ситуацию. И по стилистике лидерства Владимир Владимирович не царь.

Однако не все Путину удается. Его попытки изменить модель правления пока так попытками и остаются. Можно вспомнить выборы в Якутии, в Магадане и т.д., где федеральной власти не удавалось утвердить своих ставленников. Кое-где президентская вертикаль работает, но в большинстве случаев - нет. Поэтому все больше и больше приходится возвращаться от субординации и подчинения к попустительству, к сделкам, к компромиссам, к бартеру. Экономический бартер сокращается, политический бартер, особенно в предвыборный период, всегда увеличивается. Но внешне это абсолютно другой режим. Впервые за всю историю России, не считая так называемого "ленинского призыва", мы видим в Кремле человека, который принадлежит к абсолютно новому технократическому поколению. Это человек нового выбора. Тем не менее, он становится рабом, заложником системы, поскольку структура власти, сформировавшаяся при Ельцине, связывает его по рукам и ногам.

Нет сомнений, что президент искренне стремится к модернизации России. По форме модернизации много параллелей с Петром Первым. Ориентация на Запад, переустройство сверху, опора на кадры - это традиционная триада российских реформаторов. В этой связи мы можем задать себе вопрос: соответствует ли такая форма российской модернизации реалиям постиндустриального общества? Очевидно, что нет, не соответствует.

Внешне Владимир Владимирович достиг весьма определенных ощутимых целей. Ему удалось стабилизировать и даже упорядочить общество, политическую сцену и ситуацию, свидетельством чему - возрождение веры народа в лидера. Четвертый год Путин у власти, а его рейтинг держится на поразительно высокой отметке - 65-73 процента. Это просто предел мечтаний для любого политика и государственного деятеля!

Но если мы копнем глубже, то увидим, что и стабильность и президентский рейтинг базируются на двух факторах: высокие цены на нефть и отсутствие альтернативы. При таком раскладе прочной власть назвать нельзя. Из тех же социологических опросов следует, что лишь 20 процентов из числа поддерживающих Путина россиян считают, что он в чем-то преуспел. В чем именно? Оказывается, только во внешней политике. Подавляющее большинство тех, кто поддерживает Путина, считают, что он провалился в экономике, в обеспечении нашей личной безопасности, в решении проблем Чечни и всех остальных вопросах.

Есть вещи, не зависящие от президента - структурные ловушки власти. Их много, назовем основные. Первую можно обозначить как ловушка легитимности. Президент - это лидер, который обладает полной концентрацией рычагов власти. Но при этом он, в конечном итоге, отвечает за все. В том числе и за то, что делает местная власть, за ее провалы и неудачи. А это самый верный путь лишиться легитимности на выборах.

Вторая ловушка заключается во всевластии. Есть такая английская формула: всевластие означает бессилие. Ты должен 24 часа в сутки нажимать кнопки, потому что система власти основана на ручном управлении. Но ты не сможешь сутками напролет нажимать кнопки, тебе нужны помощники, Касьяновы и Волошины. И чем больше проблем у страны, тем больше нужно помощников. Тысяча Волошиных на одну кнопку. Сталину хватало пятерых. При нынешних проблемах России вместо пятерых надо пятьсот тысяч. А вообще у нас 1800 тысяч бюрократов, не считая тех, которые считают себя государственными служащими. Коль скоро ты все больше полномочий отдаешь помощникам, тем зависимее ты становишься от двора, и твое всевластие ведет к бессилию.

Третья ловушка - ловушка стабильности. Это опасная ловушка в предвыборный период. Дело в том, что существует искушение вообще не раскачивать лодку: плывет спокойно - и пусть себе плывет. Но есть такой закон в политике: чем меньше делаешь, тем сильнее обваливаешься. Поэтому надо заниматься переустройством и иногда идти на непопулярные меры. Например, реформировать ЖКХ, что, в свою очередь, может привести к нестабильности в обществе на определенном этапе.

Никакие реформы, ничто нам не поможет выйти из кризиса, если не изменить систему власти. В истории есть три пути изменения ситуации. Первый мы много раз проходили - революция снизу, кровавый путь. Второй - революция сверху. Горбачев пытался это делать, Путин пытается, но ничего не получается. Третий путь - оптимальный - через согласие элиты общества. Но есть ли у нас такие силы? Ни российская интеллигенция, ни наши олигархи не оправдали надежд. Нет у нас сплоченной группы или партии, которая могла бы взять на себя реформу власти. Когда общество пассивно, когда нет движения снизу, все надежды вновь обращаются к мудрому правителю, царю.

В истории было немало таких ситуаций. Например, Деклерк в ЮАР совершенно точно знал, на что шел, когда отказался от власти и начал ее реформировать. Его сбросило, смыло им же инициированным процессом. Во всей мировой истории никогда не бывало лидера, который бы начал реформу и довел бы ее до конца. Тот же Горбачев говорил, что никогда не бывает счастливых реформаторов.

Способен ли Путин сам реформировать власть? Можно победить на выборах 2004 года, ничего не меняя. Использовать все ту же схему: положиться на толстые кошельки и отдать выборы на откуп все той же команде. Получить в итоге те же полномочия, но отплачивать их по векселям, как сейчас платит Путин за прошлую избирательную кампанию. И пусть все идет, как шло. Главное - остаться у власти. Однако Владимир Владимирович, судя по всему, не такой человек. Да и структура власти, которая его вынесла наверх, наделила его чувством ответственности, чувством мессии.

Но ему предстоит сделать выбор. Либо при гарантиях придворной челяди вновь выиграть выборы у Зюганова (иных серьезных соперников не предвидится), а затем ничего не менять в структуре власти. Либо через головы своего окружения напрямую обратиться к обществу, которое еще верит в него, с призывом изменить структуру власти, заложив в ее основу принципы правопорядка и антибюрократической революции. Второй вариант исторически оправдан, но, повторимся, что все реформаторы заканчивали плачевно и не доводили реформ до завершения. И второе: реформы всегда делались в период кризиса. Поэтому Путину надо или ждать серьезного кризиса, или ускорить его. Если вдруг президент все же решится на реформы, он должен быть готов к политическому самоубийству. Почему? Потому, что он должен разрушать все то, что он делал предыдущие четыре года.

В критических ситуациях, которые угрожали бы власти, в России возможны тоталитарные синдромы. Но Путин никогда не сможет стать новым Пеночетом. Для диктатуры в России нет абсолютно никаких условий. Во-первых, при нынешней коррупции, когда можно купить всех и вся, никакая диктатура не удерживается. Во-вторых, у нас нет престижной, высокооплачиваемой армии, которая может стать основой для опричнины. В-третьих, невозможно удерживать жесткую власть Москвы от Калининграда до Владивостока, где при диктатуре неизбежно возникнут мелкие царьки-диктаторы.

Путин гораздо более самостоятелен, чем Ельцин. У него есть свое видение, есть понимание собственных пределов. Он уже осознал, где пределы системы, где он в ловушке, и он этого избегает. Но по кадровым вопросам он не самостоятелен. Он мог бы быть гораздо более свободен от этих ребят за плечами, если бы больше доверял обществу. Но он не верит, что мы с вами его поддержим, поэтому вынужден быть на поводке у своего окружения. Он отягчен и зависим в силу обстоятельств своего восхождения к власти. В наших интересах сделать его новое восхождение к власти более независимым и самостоятельным.

Есть разные способы оценить эффективность как власти, так и нас с вами, россиян. Один из критериев - допустим ли мы, чтобы после Путина преемственность власти решилась таким же способом, как в 1999 году? Если допустим, то грош нам цена. Если не допустим, и Путин не станет назначать преемника, а из нескольких достойных кандидатур победит сильнейший, это будет означать, что Россия стала совершенно другой. Это, пожалуй, даже основной критерий, по которому мы будем судить в 2008 году о самих себе и о нашей с вами стране.  

Евгений РОЖАНСКИЙ, Новороссийск. ОПУБЛИКОВАНО: 1. 25.04.03г. в городской газете Новороссийска "С легкой руки".