Исповедь "обломка" судебной реформы

Бывший судья Московского городского суда Сергей Анатольевич Пашин - человек в юридических кругах широко известный. Его называют судьей-диссидентом, восставшим против несправедливости системы. Сам же себя Пашин называет не иначе как "обломком" судебной реформы. И размышляет о том, что творится в российских судах, предельно откровенно и жестко. На грани исповеди. Именно таким был диалог Сергея Анатольевича Пашина с журналистами - участниками семинара "Клуба региональной прессы", действующего в рамках проекта "Открытая Россия".

- Сергей Анатольевич, почему наше общество так резко выступает против отмены смертной казни и вообще против либерализации судебной и исправительной системы?

- Что я могу сказать? Раз наша система наказания не перевоспитывает, не исправляет, а порождает рецидив, так зачем нужны такие наказания? Надо задуматься и над тем, кто у нас сидит в качестве особо опасных злодеев. В Нижнем Новгороде, например, я познакомился с бабой Маней, она сидела в колонии для туберкулезников, рассчитанной на 400 мест, а сейчас там в заключении находятся 2000 человек. Два человека там умирают каждые три дня. Баба Маня числилась в особо опасных рецидивистках, последняя ходка у нее - 8 лет. За что? Стащила банки с соседского плетня. А это грабеж на глазах у всего народа. Предыдущая ее ходка - стащила скатерть и кислую капусту, ворвавшись к кому-то в дом. В общей сложности эта баба Маня провела в заключении за свою жизнь более 30 лет. Почему я вспомнил о ней? Да потому, что вопрос о том, кого сажать и за что, - это вопрос, который решает само общество. В России 640 заключенных на 100 тысяч населения. В Западной Европе сидит примерно от 60 до 120 человек на 100 тысяч, то есть примерно в 5-10 раз меньше, чем у нас. На всю Францию сидят 50 тысяч человек, на всю Японию - 35 тысяч, в Голландии сидят 7 тысяч человек. На вопрос, что будет, если осудят не 7 тысяч в год, а 8, главный голландский начальник по тюрьмам ответил мне:

"Если мест в тюрьмах осужденным не хватит, то будут сидеть дома, ждать, пока места освободятся". Ей-богу, не вру...

- Но ведь в тех же США есть штаты, где количество заключенных на душу населения примерно такое же, как и у нас. А есть штаты, где все, как в Европе. Почему такая разница?

- В том же Техасе, в Калифорнии и штате Миссури, которые можно сравнивать в этом смысле с нашей страной, очень сильное лобби тюремной индустрии. Там определенные круги заинтересованы в том, чтобы развивался их бизнес: можно неплохо заработать на строительстве новых тюрем, средств защиты от зеков. Это лобби имеет сильное влияние в законодательных собраниях этих штатов. Поэтому там закон очень жесткий, правоприменение жесткое. Но, соответственно, меньше средств расходуется на социальные программы. Если же вы попадете, например, в штат Массачусетс, то там количество заключенных на 100 тысяч населения такое же, как в Европе, а социальные программы там гораздо эффективнее. Более того, во всех странах, где количество заключенных на душу населения невелико, там очень сильна позиция церкви, которая работает с этими заключенными, ведет специальные программы по примирению жертв и правонарушителей. Можно также вспомнить и историю шведов, где было очень много краж из магазинов. Один умный человек там подсчитал, что воруют обычно на 10-20 долларов, а издержки от судебного процесса обходятся в 1500 долларов. После этого решили такие дела в судах не рассматривать. Заключенных стало меньше, зато в шведских магазинах стало больше частных детективов, охранников. А это, кстати, - новые рабочие места.

Какие подходы выбрать к применению наказания - мягкие или жесткие, - это дело самого общества. Я помню горбачевские времена, когда в Бутырке были свободные камеры. Обычно они всегда переполнены. В чем секрет? Сверху поступила команда, чтобы по пустякам не сажали. Это была политическая команда. Но после этого контролеры, работающие в этой тюрьме, сильно возмутились: если раньше камеры были переполнены всякой шушерой, то теперь народу за решеткой было мало, но зато - все люди отпетые, такие типы, которым ничего не стоит ткнуть контролеру в бок заточку. А у контролера - жена и дети...

- Если верить статистике, то из года в год у нас в стране все меньше оправдательных приговоров. Почему?

- Потому что система такая: если ты арестовал человека, то оправдание означает, что ты нарушил закон, что тебе придется отвечать. Если человека арестовали, говорит эта система, то ему дорога одна - на зону. И это при красивых декларациях, что ни один невиновный не должен быть наказан. У нас борьба за то, чтобы ни один невиновный не был привлечен к ответственности, превратилась в борьбу за то, чтобы всякий привлеченный к ответственности был признан виновным.

Сокращение численности тюремного населения напрямую затрагивает людей, которые работают в тюрьмах и на зоне, которые вокруг этого кормятся. В частности, поставляют в колонии карты, девочек, эфедрин. Кроме того, есть еще уникальный бизнес по условно-досрочному освобождению. Да и много еще чего.

- Реально ли простому гражданину добиться привлечения к ответственности неправедного судьи?

- В год на судей в целом по стране поступает больше 20 тысяч жалоб от граждан. Из них лишь около 200 имеют какой-то эффект. Какой? Как правило, в виде обсуждения на квалификационной коллегии. Все остальные петиции "бросаются в корзину", а жалобщикам отвечают, что либо факты не подтвердились, либо их бумага пустячная, не достойная серьезного внимания.

- На что обычно жалуются граждане?

- В 43% случаев - на волокиту, примерно в 25% случаев - на нарушение процессуального закона, еще в 10% - на грубость. Хотя грубят судьи гораздо чаще. Судья может послать вниз по матушке по Волге и истца, и ответчика за милую душу. А люди даже не воспринимают это как нечто вопиющее:

Послали и послали.

- Сколько обвинительных приговоров выносят наши суды в год?

- Примерно 1 млн. 250 тысяч человек ежегодно осуждают, из них треть - к реальному лишению свободы. А это - до 400 тысяч новых заключенных в год. Кого бросают за решетку? В основном это люди, обвиняемые в совершении краж, - примерно 630 тысяч человек в год. Еще примерно 115 тысяч - это за преступления, связанные с наркотиками. Причем в абсолютном большинстве обвиняемые - не наркодилеры, а те, кто хранит при себе наркотики.

- Эксперимент по введению суда присяжных проводился в девяти регионах. Он себя оправдал?

- Суд присяжных - вроде бы хорошее дело. По разным регионам с участием присяжных заседателей суды оправдывали в ходе эксперимента от 16% до 21% обвиняемых в год. В обычной судебной системе без присяжных оправдывалось всего 0,38% обвиняемых. Причем 42% из этих оправдательных приговоров затем отменялись вышестоящими инстанциями. Кстати, из обвинительных приговоров вышестоящие суды отменяют лишь 0,05%.

Казалось бы, преимущество судов с участием присяжных заседателей в плане большего гуманизма очевидно. Но скоро выяснилось, что судьи быстро изобрели много всяких подлых приемов, где сами по себе, а где - с помощью Верховного Суда, которые позволяют этот гуманизм суда присяжных свести на нет и оставить присяжных в дураках. Один из приемов: Верховный Суд начал постоянно отменять решения присяжных, где они указывают, например, что убийство было, но в состоянии аффекта. Вопрос об аффекте в результате перед присяжными перестали ставить. "Мудрые" судьи начали разъяснять присяжным: вы, мол, запишите в вердикте, что вы осуждаете обвиняемого, но со снисхождением. Присяжные думают, это и есть признание аффекта, записывают, что осуждают со снисхождением, а дальше с удивлением слушают приговор, который вместо пяти лет лишения свободы дает по максимуму - или 20 лет, или пожизненное. В результате во многих случаях справедливость приговоров не возросла, а оправдательных приговоров осталось меньше половины процента. Тогда как в сталинские времена оправдывали 10%, при царе - каждого третьего.

- А как суды поступают, когда выясняется, что признание у обвиняемых следствие выколачивало силовыми методами?

- Я как бывший судья могу утверждать, что подобные моменты встречаются в 80% случаев. Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Олег Миронов указал, что из жалоб на приговоры судов в 70% случаев содержатся сведения о пытках во время следствия. Но Верховный Суд поступил более чем "мудро": запретил подсудимым в присутствии присяжных говорить о примененных к ним пытках. Что происходит? Подсудимый говорит, что он никого не убивал. Его спрашивают, всегда ли он давал такие показания. Он отвечает, что не всегда. А почему же раньше молчал? Как только он открывает рот, чтобы заявить о пытках, судья ему рот закрывает и просит присяжных пройти в совещательную комнату попить чайку. Сам же начинает обсуждать вопрос, были ли пытки. Как? Он поручает прокурору, то есть стороне обвинения, проверить сообщения о пытках. Прокурор всегда возвращается в суд дней через десять с отказом от возбуждения уголовного дела по факту пыток. Ведь палачи никогда не признаются, что пытали. Причем пытают часто не только заключенных, но и свидетелей. А судьи это, получается, покрывают.

- В остальных сферах судебной реформы такие же методы?

- Вот вам пример. В законе от 23 мая 1992 года сказано о судебной проверке, о том, что, если прокурор не представил судье доказательств, свидетельствующих о правомерности ареста, суд должен немедленно отпустить гражданина. В некоторых регионах так поначалу и было. Но спустя полгода Пленум Верховного Суда обязал судей, решая вопрос об освобождении, истребовать дополнительные доказательства. На практике это привело к тому, что дополнительных доказательств не поступало, судьи, вместо того чтобы их искать самостоятельно, стали писать, что все нормально. При этом Верховный Суд запретил судье вдаваться в вопросы о правильности ареста по существу. Иными словами, судья не проверял, есть ли доказательства, свидетельствующие о правомерности ареста. Типичный же ход правоохранительных органов - это завышение объема обвинений. Арест они часто используют в целях пытки, чтобы выколотить признание...

- Но может быть помощь адвоката?

- Адвокат - это нередко человек, который раньше со следователем сидел в одном кабинете, тоже был следователем. Этот адвокат приходит к заключенному и говорит: признайся, а я потом все утрясу. Человек признается, а раз он признался, то, по нашим технологиям, назад ему уже дороги нет. Все следующие инстанции будут писать, что он отпирается от признаний потому, что хочет избежать законной ответственности. И все! Понятно, что Верховный Суд, видя эту практику, внес коррективы, запретил судьям проверять обоснованность заключения под стражу. Но сколько судеб успели сломать?

Наша судебная система - это конвейер. В Москве, например, судья должен выносить по два приговора вдень. Наше доблестное Министерство юстиции записало в положении о нагрузке на судей, что, вынеся один приговор, надо 40 минут отдохнуть, а потом снова засучить рукава и - к станку. Да и то 40 минут отдыха положены судье лишь в том случае, если он перед этим выносил приговор о тяжком преступлении.

- Один из самых ненавязчивых способов заволокитить рассмотрение дела в суде - продлить срок ознакомления обвиняемого с материалами дела. Что говорит по этому поводу новый Уголовно-процессуальный кодекс?

- Он ухудшил ситуацию. В советское время срок ознакомления с материалами дела включался в срок содержания под стражей. Потом решили, что он не входит в срок содержания под стражей. Затем из самых лучших побуждений решили, что этот срок не может превышать предельного срока содержания под стражей более чем на 6 месяцев. В новом УПК сказано, что судья может продлить срок содержания под стражей на любой срок, потребный для ознакомления с делом. Год читаешь, сиди год. Но самое "забавное" в том, что и другие сидят, пока ты читаешь, если дело многотомное и по нему проходят несколько обвиняемых. Это вам не Запад, где просто выдают копии материалов дела для ознакомления всем сторонам процесса.

- Ваше отношение к институту мировых судей?

- Мировой судья - это ухудшенный вариант федерального судьи, он менее защищен, меньше зарабатывает и более зависим от местных органов. Надо не увеличивать количество судей, а уменьшать количество дел, решаемых в судебном порядке. 1 млн. 250 тыс. человек, которых осуждают каждый год, - это позор для страны. Нельзя плодить каждый год более миллиона сограждан, которые на всю оставшуюся жизнь будут иметь клеймо преступника. Помню, как на одной из научных конференций было сказано, что нормального суда присяжных у нас в стране никогда не будет, потому что нельзя найти сразу 12 человек, которые никогда не были судимы. Скоро в нашей стране будут давать медаль за Несудимость. Увеличение количества судей увеличивает количество заключенных точно так же, как и создание в силовых структурах все новых и новых спецподразделений по борьбе с преступностью увеличивает количество соответствующих преступлений.  

Игорь КРАСНОВСКИЙ, Смоленск. "Смоленская газета" 19 июня 2003 года.