мы сильные люди, мы и в тюрьме останемся сильными

прокуратура конкретно врет президенту - это мое мнение

50-60 миллиардов мы выкинули в помойку

на нашем примере вам пытаются показать, что вы за пятнадцать лет стали не свободным народом, а остались быдлом

Что дальше будет происходить с компанией самого богатого человека России и, наверное, самого успешного ее бизнесмена Михаила Ходорковского? Кто-то ждет с сочувствием, кто-то - с обыкновенным обывательским интересом, кто-то - со злорадством. Самый-самый? Получите.

Между тем, аналитики ставят в один ряд такие события последнего времени, как почти никем не замеченное закрытие ТВС, дело милиционеров-"оборотней" и атака на "ЮКОС". Одни видят в этом пресловутое усиление вертикали, другие - демонстрацию мускулов накануне выборов, третьи говорят об угрозе демократии.

Нашему специальному корреспонденту Андрею Никитину, недавно побывавшему в Москве на заседании клуба региональной журналистики, довелось выслушать объяснение происходящего с "ЮКОСом" от самого Ходорковского.

- Если говорить о нашей позиции, она достаточно проста и понятна. Правовых аспектов у этого дела не существует. Не хочу говорить, что мы святые, чего это обсуждать - все мы не святые. Но что касается юридических аспектов, у меня есть абсолютная стопроцентная уверенность в том, что ничего противоправного ни нами, ни нашими коллегами не совершалось.

Почему я так в этом уверен? Потому что с 1999-го года, когда наша компания взяла курс на открытость, мы почистили все, что могли бы вызывать вопросы. Где-то отдали акции, где-то урегулировали споры, где-то вернули долги банка "Менатеп" - в общем, за три года, сильно подчистились прежде, чем сказать, что мы открытая прозрачная компания.

Да, не святые. Наверное, когда-то, что-то можно найти, но в том, что сейчас нам инкриминируется, найти нельзя ничего.

Сейчас рассматривается три группы дел. Первая, связанная с убийствами людей. Единственная связь, которую на сегодняшний день нашла прокуратура и на что она ссылается - это то, что арестованный ею сотрудник компании был крестным у ребенка похищенных или убитых людей. И ребенка этих похищенных или убитых людей назвали его именем - вот единственное, что они нашли, все остальное - измышления. Само убийство произошло в Тамбове, в то время, когда этот человек находился в Москве, в своей конторе. Других доказательств никаких нету. Между тем, этому челоовеку, по заявлению его жены и адвоката, колют психотропные вещества.

Второе дело по апатиту. В прошлом году компания, группа, подписала мировое соглашение с Российским фондом федерального имущества, компенсировав деньгами те претензии фонда, которые были у него, как у держателя акций. Суд утвердил это мировое отношение, и в решении суда черным по белому написано: "после выплаты денег государство не имеет права требовать возврата акций в соответствии с гражданским законодательством".

Это решение суда не опротестовано, более того, оно не может быть опротестовано, потому что сроки конституционных обжалований прошли. А человек сидит - человек, который не был ни директором общества, ни акционером, который подписал комфортное письмо при участии в аукционе, и за это рассчитался, расплатился.

Третий вопрос, по которому сейчас человек три с половиной года скрывается за границей и объявлен в международный розыск: хищение акций из предприятия "Восточная нефтяная компания". Российский фонд федерального имущества перед началом продажи "Восточной нефтяной компании" написал, что все активы компании на месте, независимые оценщики и аудиторы тоже подтвердили, что все активы компании на месте.

Мы купили Компанию с аукциона. Мы говорим: "У нас нет претензий к человеку, что он куда-то продал акции. Нету. Мы владельцы". Человек в международном розыске. Семья, двое детей - вернуться не может. Это правосудием называется? Это правоохранительными органами называется?

Все документы, подтверждающие правоту моих слов есть, никаких проблем. Я считаю, прокуратура конкретно врет президенту - это мое мнение.

Я не считаю нашу сегодняшнюю прокуратуру правоохранительным органом. Ее можно называть как-то по-другому, но то, что прокуратура занимается хранением права, я не верю. Я не очень верю в независимость наших судов. Я не могу это утверждать так же четко, как в отношении прокуратуры, но у меня есть сомнения. Если суды принимают решения содержать по два месяца людей под стражей на основании тех обвинений, о которых я вам сегодня сказал, у меня есть сомнения в том, что это независимый суд.

Мы устоим. Мы крупная компания, мы имеем возможность обращаться к адвокатам, мы имеем возможность защищать наших людей и во время тюремного заключения, мы являемся политически значимыми фигурами и для России, и для Запада. И неправовые действия производятся нашими "правоохранительными органами" все-таки с определенной осторожностью. Хотя тот факт, что они решились чтобы колоть психотропные вещества, начинает вызывать у меня серьезные сомнения в том, что остатки сознания еще не покинули соответствующие головы.

Я смотрю опросы общественного мнения: никто или почти никто не сочувствует олигархам. Да и что нам сочувствовать - мы сильные люди, мы и в тюрьме останемся сильными.

Но давайте взглянем шире. Вот взяли компанию людей - защищенных, не слабых, которые три с половиной года занимались тем, что вычищали сомнительные места из своей предыдущей жизни. Вычищали, платили, закрывали соглашениями и так далее - вот три с половиной года занимались тем, чтобы грехи предыдущей жизни были закрытыми. По мнению всего мира, это компания, которая на сегодняшний день лучше всех в России справилась с прошлыми проблемами - по мнению всех: и на Западе, и в России. И в эту компанию приходят, даже не выискивая каких-то реальных, проблем. И на основании никаких оснований берут людей и сажают в тюрьму.

А теперь посмотрим на отдельного конкретного человека в нашей стране. И вот теперь инициаторы дела против "ЮКОСа" пришли к власти, , и они знают, что до любого могут докопаться, и даже если не могут - нет оснований, - все равно могут просто посадить в тюрьму. В нашем случае действуют генерал-полковник и генерал-лейтенанты, а есть конкретный человек, у которого своя лавочка на рынке или квартира приватизирована, или дача где-то, а рядом сержант - их же много: сержанты, лейтенанты, ФСБ, прокуратура. Вот эта конкретная квартира им нравится, или дача им помешает - пилят, мол, там чего-то - мы же это все проходили, это все в истории было.

Если мы посмотрим 37-ой год, кто, во-первых, пострадал? Тот, у кого квартира была. Если человек жил в коммуналке, то он не страдал. Вот у меня дед квартиры до конца жизни не имел и поэтому не пострадал, хотя работал в министерстве общего машиностроения. И не пострадал по одной причине - квартиры не было, головы хватило. А его брат пострадал, потому что была квартира.

Не надо думать о нас, подумайте о себе. Мы 15 лет с вами строим нормальную страну. И уже создалось ощущение, что у нас нормальная страна. В Россию пошли деньги, серьезные деньги. Весь мир в течение 2003-го года утверждал, что во всем мире стагнация, а вот Россия развивается, и к нам пошли серьезные деньги, по миллиарду в месяц - такого не было. Мы вот-вот, в 2004-ом году, после президентских выборов, должны были получить инвестиционный рейтинг. Что такое инвестиционный рейтинг - это вместо 5-10 миллиардов долларов в год, 30-50 миллиардов долларов в год иностранных инвестиций. Теперь можно об этом забыть. 2006-ой год в лучшем случае.

Это значит, что 50-60 миллиардов мы выкинули в помойку. Это в том случае, если в мире ничего другого не возникнет. А если цена на нефть упадет? А если какая-нибудь другая страна начнет развиваться? Аесли просто экономический подъем в мире начнется, и деньги можно будет вкладывать в Америку и в Европу? Тогда все - мы упустили свой шанс еще на пять или на 10 лет. Ради чего?

А люди на сегодняшний день не поняли, что происходящее касается каждого из них - это наша с вами проблема, у нас еще не создалось гражданское общество. Человек не понимает, что сначала делают символические жесты. Вот берут что-то, что более или менее может защищаться, и раздавливают, используя любые способы. А потом остальных и давить уже не надо, их можно только пугать, они сами все отдают. А то, что в процессе всего этого страна становится беднее, каждый конкретный человек становится беднее, страна теряет свои перспективы в конкурентоспособности на мировом рынке - это такая ерунда, такая мелочь.

- Вы искренне уверены, что нападки генеральной прокуратуры на "ЮКОС" организуются вне ведома нашего президента? По мнению многих здравомыслящих людей без ведома президента даже муха у нас не взлетает.

- То, что ситуация развивается таким образом не по поручению президента, я абсолютно уверен. Конечно, сейчас-то президент уже в курсе всего. Причины, по которым он не хочет или не может вмешиваться - это тема отдельного разговора. Наверное, пока имеет место оценка ситуации, то есть что для него более приемлемо: вмешаться или не вмешаться.

- Вы говорите, что "ЮКОС" - это открытая компания, что вы делаете все, чтобы кампания действительно была открытой. Не кажется ли вам, что ситуация последнего месяца выталкивает, выводит вас на роль лидера политической партии, политического движения, такого же открытого - по принципу, который исповедует компания, потому что демократия, либеральные течения, которые сформировались к настоящему времени, не совсем оправдывают себя в данной ситуации?

- Во-первых, я должен сказать, что позиции, которые занимают на сегодняшний день политические партии - это позиции удивительно смелые для нашего общества. Поэтому я не могу пожаловаться на общественную поддержку. Я думаю, что в семье каждого есть либо сидевший в тюрьме, либо убитый советскими спецслужбами. И сегодня, когда ситуация напоминает прошлое, эти люди не боятся выступать. Это шаг большого гражданского мужества, и я им только благодарен.

С точки зрения моей собственной общественно-политической позиции. Понимаете, у меня есть ответственность перед компанией, перед ее акционерами, перед ее сотрудниками, и для того, чтобы начинать какую-то другую карьеру, я сначала должен сделать то, что я обязался сделать перед теми людьми, которые доверили мне свои деньги, которые мне доверили свои судьбы. И я это сделаю.

А дальше я подумаю чем заниматься, но даже если я не буду заниматься политикой, можете быть уверенными, что события последних дней меня убедили в том, что кроме проблем образования, которые мне нравятся, и которыми я хотел заниматься, в общественной жизни есть еще, по крайней мере, одна проблема, которая требует внимания и стоит времени, которое на нее придется потратить.

- Атака на "ЮКОС" произвела такое ошеломляющее впечатление. Ведь у многих действительно сложилось убеждение за последние годы, что мы живем в совершенно в другой стране. Но, как известно, ведомственная группа по Ходорковскому, по "ЮКОСу" была создана еще несколько месяцев назад. Было ли вам об этом известно?

- Да, мне было известно, что прокуратура и ФСБ формируют специальную группу по мне лично. В этой ситуации могло быть много решений. Я предупредил своих коллег, что им необходимо принимать решение: либо они уезжают из страны, либо готовятся к тому, что драка может быть очень жесткой, включая тюремное заключение. Мои коллеги приняли для себя гражданское решение: мы не имеем права прятаться и не будем прятаться, а будем драться.

- Банк "Менатеп" до сих пор обвиняют в том, что он не вложил обещанные инвестиции в Березниковский титано-магниевый комбинат, носящий сейчас имя "Ависма".

- Банк "Менатеп" вообще ни в какой момент не принимал участия в приобретении акций этого предприятия. Банк "Менатеп" предоставлял в некоторых случаях гарантии, в некоторых случаях комфортные письма для тех компаний, которые занимались приобретениями, плюс я лично принимал участие в менеджменте или в оказании содействия менеджменту компании.

Там, где банк "Менатеп" давал гарантии, он везде заплатил. Там, где банк "Менатеп" давал комфортные письма, то есть письма, в которых говорилось, о выполнении определенных условий, и условия были выполнены, там было заплачено, где нет - люди пытались судиться. Я считаю, что мы просмотрели тщательно и внимательно все наши реальные обязательства, и все безусловные обязательства на сегодняшний день выполнены. Там, где этих безусловных обязательств не было, идет вопрос оценки, насколько мы уже, как люди, должны потратить деньги, чтобы уменьшить репутационные риски. Эта работа ведется с РФФИ, то есть здесь вопрос не самих предприятий, а российского фонда федерального имущества, где он говорит, что "если бы мы знали, что вы так будете развивать предприятия, то мы бы, может быть, тогда сумели продать акции дороже". Вот это мы обсуждаем.

- В начале апреля вы открыто сказали о своих политических симпатиях к СПС и "Яблоку", при этом подчеркнув, что это ваши личные симпатии. Но одновременно вы считаете, что большой бизнес все-таки должен быть вне политики. Вы по-прежнему считаете, что большой бизнес в России может быть вне политики?

- Когда мы начинаем рассуждать о достаточно тонких материях - а вы сейчас к тонким материям подошли, - то очень важно четко интерпретировать позицию друг друга. Я никогда не говорил, что большой бизнес должен находиться вне политики. Это также, как и то, что любой гражданин страны, крупный предприниматель имеет право и, на мой взгляд, обязан быть частью политической жизни. Потому что если такого не будет, это будет не гражданское общество, и это значит, что мы опять доверили свою жизнь и свою судьбу не пойми кому.

Другое дело, что предприятия должны быть вне политики, а крупные особенно. По понятным причинам: во-первых, акционеров много и у них свои политические взгляды, сотрудников много - у них свои политические взгляды, и никто не давал мне права, как руководителю предприятия, узурпировать решения всех этих людей. Мое личное - это мое, вопросов нет. Я не только имею право, но и должен выражать свою позицию, точно так же, как и каждый из вас. А если мы этого делать не будем, тогда нашу политическую жизнь будут определять прокуроры.

- Сейчас активно употребляются два термина: прежний - "олигархи", и второй термин - "большой бизнес". Причем многие из тех, кто принадлежат к олигархам, предпочитают себя по-прежнему называть олигархами. Как вы считаете, когда все-таки термин "олигархи" уйдет из российской жизни, а на его смену придет более нейтральный?

- Я считаю термин "олигарх" легендой для России. "Олигарх" используется терминологически у нас совершенно правильно - это человек, который слил в единое целое политическую власть и финансовые возможности, и на базе этого зафиксировал свою возможность вместе с аналогичными людьми руководить страной. Вот, скажем мягко, определение слова "олигарх", и вот в каком смысле мы его используем.

Должен сказать, что если бы это было так, у нас с вами была бы счастливая страна. Говорят, что олигархи - это преддверие диктатуры, но, тем не менее, олигархи все-таки лучше, чем диктатура или тоталитарный режим. Не надейтесь, мы еще не в такой стране живем. Мы с вами тысячу лет живем в рабовладельческой стране и считаем, что у нас существует один царь, а мы все холопы. И еще: есть одни холопы, которые над другими холопами, но все равно царь один - это наше убеждение, и пока мы это убеждение у себя в голове не поменяем, говорить об олигархах и, тем более, демократии не приходится - это смешно.

Есть какие-то структуры экономической жизни, и их надо называть крупным бизнесом, а говорить о том, что у Ходорковского, например, есть политическая власть… Если кто-нибудь об этом и хотел порассуждать, допустим, три месяца назад, я всегда отвечал: "Ты что, у нас есть один бог, один царь государства, и мы все этому богу кладем на жертвенник свои жизни, жизни своих детей, и радуемся, когда он их жрет".

- Предпринимаете ли вы сейчас какие-то попытки провести встречу или хотя бы телефонные переговоры с Путиным, и считаете ли вы, что такие попытки могут принести или дать какой-то результат? И, если можно, как вы оцениваете итоги встречи Аркадия Вольского с Путиным?

- Без комментариев.

- Даете ли какие-нибудь инструкции в ваши филиалы в регионах?

- Я выступал на расширенном правлении в Томске и специально сказал сотрудникам компании - у нас же люди горячие: "Коллеги, вас это не касается. Вас это может касаться как граждан, но, как сотрудников компании, вас это не касается. На компанию никто не покушается, она нормально ведет свою производственную деятельность. Мы не настолько не дальновидные люди, чтобы не понимать, что подобная ситуация могла случиться, поэтому в компании существуют независимые структуры, занимающиеся производственной деятельностью. И есть другие структуры, которые занимаются тем, чем нам сегодня приходится заниматься. Впереди зима, она может быть не такой уж мягкой, занимайтесь своей работой, обеспечивайте свои регионы топливом, и ради Бога".

- Вы наверняка ощущаете настроение российской бизнес-элиты по отношению к вам в этой ситуации. Скажите, пожалуйста, несмотря на ваше утверждение, что вы люди сильные и в поддержке не нуждаетесь, ощущается ли какая-то поддержка и с чьей стороны?

- Я не сказал, что мы не нуждаемся в поддержке. Конечно, мы в ней нуждаемся, и я благодарен за любую поддержку, которая оказывается. При этом, когда я выступал на РСПП, то сказал и повторяю неоднократно: не надо обращаться с просьбами к генпрокуратуре, потому что, по нашему законодательству, к ним можно обращаться с просьбой о гуманности и правосудии. Там нет ни гуманности, ни правосудия. Нету. События последних дней меня в этом абсолютно убедили - это не правоохранительный орган, и гуманности в его сегодняшнем исполнении просто нет. К ним обращаться - только унижаться.

Россия - огромная страна, и северная, мы северные люди, и до нас все медленно доходит. Так вот то, о чем я сегодня говорю, сводится к тому, что не нас надо защищать, а себя. Потому что мы по сравнению со всей страной защищены лучше, просто на нашем примере вам пытаются показать, что вы за пятнадцать лет стали не свободным народом, а остались быдлом. Кто-то, может быть, и остался, а кому-то уже не хочется.

- Сегодня силовые ведомства в регионах ждут условного сигнала от центра. Проявляются ли какие-то моменты давления в региональных отделениях "ЮКОСа"?

- Если вы думаете, что на сегодняшний день не идет работа по всем региональным нашим отделениям, то вы хорошо думаете о нашей прокуратуре. По всем нашим региональным представительствам ведется работа, и я думаю, что если мы сломаемся, то тогда силовики даже без команды Москвы воспримут то, что случилось, как команду работать по нам. Это несомненно, потому что ну кто же из них считает, что он достаточно хорошо живет, кто же из них кому-нибудь не завидует - это не в наших традициях.

- Вы недавно вернулись из Америки. Пока не было заметно какой-либо отчетливой международной реакции. С чем вы туда поехали, что там происходило?

- Я туда поехал по одной причине: еще полгода назад обещал быть на встрече руководителей крупнейших компаний мира, и мне было просто неудобно не поехать - там очень уважаемые люди, и даже сложившаяся ситуация не является основанием для того, чтобы им отказывать в обещанной встрече. Надо сказать, что я получил от них немало хороших советов и напутствий.

Если же говорить об инвесторах, о политической элите, в том числе и американской, я как раз хотел убедить их, что в России все более или менее нормально и что мы сами справимся с теми проблемами, которые у нас возникли. Потому что я, в отличие от наших прокурорских деятелей, гражданин России, своей страны, я понимаю, что такое потеря уже на сегодняшний день десятков миллиардов, я не хочу, чтобы эта потеря увеличивалась до сотен, поэтому я убеждал людей: дайте нам самим справиться с этой ситуацией, мы с ней справимся - я уверен. Мы достаточно уже зрелый народ.

Может быть, в значительной степени, поэтому мне удалось убедить людей в том, что никаких дополнительных действий с их стороны на сегодняшний день не надо. А если вы считаете, что на Западе мало тех, кто хотел бы сейчас сказать, что в России все, как всегда, и надо на все плюнуть и про эту страну забыть, так таких людей много, но они нужны генпрокуратуре, они не мне нужны.

- Я с некоторым недоумением прочитал в "Ведомостях" высказывание Вольского о том, что "ЮКОС" пошел на некоторые уступки в конфликте с генпрокуратурой и признал свои определенные упущения.

- Я спрошу у Аркадия Ивановича, что это значит. Я знаю, и вы знаете, что в нашей стране не правосудно может быть обвинен и осужден любой, но я никогда и ни в какой момент не признаю, что нами были совершены и не исправлены до момента начала этих событий какие-то ошибки по этим делам.

Тем более, что дела, которые на нас пытаются повесить - это дела об убийствах, и если Аркадий Иванович может такое обо мне подумать… Помимо этого, мы помним, что Аркадий Иванович несколько раз делал заявления, которые ему приходилось забирать назад.

- В прессе прозвучало сообщение о чрезвычайной схеме управления - что это такое?

- Это не чрезвычайная схема управления, это схема управления на случай, если с руководством что-то случится. Такие схемы есть во всех крупных компаниях - и в наших, и в западных, да и в государстве, к слову сказать, тоже. Что будет, если выйдет из строя первое лицо, второе, пятое… В нашем списке одиннадцать человек, но мы никогда его не оглашаем.

- Опять же в прессе появились сообщения, что после вас принялись за Дерипаску, к нему появились какие-то вопросы. Как вы думаете, кто следующий? И еще: давить будут по одиночке или...

- У меня ощущение, что вы не хотите воспринять ситуацию. Никого по одиночке давить не будут. Вы считаете, что у нас какая-то система, пирамида, вертикаль власти, которая продумано совершает какие-то действия. Есть стая, которая сначала пытается деморализовать все население, весь бизнес… Вот разберемся с тем, кого вы считаете сильным, а после этого всех остальных уже не надо будет бить, к ним надо будет просто подойти и сказать: "Квартирка у тебя хорошая" - в этом принцип.

Да, конечно, могут быть вопросы и ко мне, и к Дерипаска. Вопросы, заданные нормальным образом. И они задаются. У нас каждый год проходит 1000-1500 проверок и где-то порядка 150 судебных процессов - это нормально. Какие-то мы выигрываем, какие-то проигрываем. Это каждодневная работа, потому что законодательство несовершенное.

Есть проблемы, есть нормальный способ решения этих проблем. У той же "Бритиш Петролеум" порядка 3000 разбирательств которые ведутся в постоянном режиме - и это нормально. Политический заказ, неправовые действия - это уже совершенно другое.

- Подобных примеров, к сожалению, хватает и на региональном уровне - примеров того, как административный ресурс и так называемый правоохранительный орган захватывают какие-то активы, и потом они оказываются у других предпринимателей, у других компаний. Скажите, пожалуйста, есть ли у вас ощущение, что большой бизнес несет ответственность за подобную практику, ведь многие представители большого бизнеса, участвовали в ней и поощряли ее?

- Вам никогда не приходило в голову спросить у своих родителей или у своих дедушек и бабушек, считают ли они себя ответственными за репрессии 37-го года? Или спросить у себя, считаете ли вы себя ответственными за то, что происходит сейчас в стране. За те террористические акты, которые сейчас идут, считаем ли мы себя ответственными?

И если мы будем в душе с собой справедливы, то мы должны сказать, как и наши родители: да, мы ответственны. Мы ответственны, поскольку даже если мы сами этим не занимаемся, то те люди, которых мы избирали, они этим занимаются или дают возможность этим заниматься. И наша гражданская позиция не была достаточно жесткой для того, чтобы не допустить этого. С такой точки зрения, ответственность, несомненно, существует.

Другой вопрос в том, что здесь существует фундаментальное противоречие в пожелании нашего общества. С одной стороны, патерналистская часть нашего общества хочет, чтобы крупный бизнес, относя его к власть предержащим, отвечал за все в стране. Другая часть общества - более либерально-демократическая, считает, что каждый должен заниматься своим делом: избранные политики - политикой, а то, о чем вы говорите, это все-таки политика в конечном итоге, бизнес - бизнесом.

Я с той стороны, которая считает, что каждый должен заниматься своим делом, нести гражданскую ответственность и заниматься своим делом. Я отвечаю за свою компанию. Если бы я хотел отвечать за все, что происходит в стране, мне надо было бы заниматься другой профессией.

- В последнее время вы становитесь очень заметной политической фигурой. Как вы считаете, не это ли стало причиной нынешней ситуации? Общались ли вы уже в эти дни с губернаторами, находите ли вы у них поддержку, понимают ли они степень серьезности происходящего?

- Губернаторы, чиновники, политики - я много с кем общался за последние дни. Кто-то боится больше, кто-то меньше, но общий рефрен, который звучит: "мужики, держитесь, мы понимаем, что если вы обломитесь, то всем достанется". Вот эту свою гражданскую ответственность и я понимаю, и мои коллеги понимают, в том числе те, которые находятся в тюрьме. Наша ответственность не только в том, чтобы отстоять себя. Мы пример для огромной массы людей в погонах, которые либо останутся в казармах, либо бросятся на общество.

То, что сейчас делается, конечно, выталкивает меня на политическую поляну, но я туда совершенно не стремился и не стремлюсь. Хотя я и понимаю свою ответственность и готов в меру этого понимания действовать.

- Вы сказали? "если мы устоим"… Какие условия вы видите для того, чтобы устоять?

- Общественная поддержка, которая в конечном итоге должна вылиться в требование правосудия, в реальное правосудие, а не в решение назначенных и зависимых судей.

- Как себя чувствует Платон Лебедев?

- Платон Лебедев, он не очень здоровый человек, ему тяжело, его родным тяжело, его ребенку сейчас месяц исполнился, как раз почти все это время он был в тюрьме. Нам всем тяжело за него.

Теперь добавилось беспокойство за Пичугина. Я не беспокоился за него раньше, потому что он был человеком военным и готовым к тому, что происходило. Мы знаем, что его сослуживцы писали письма в прокуратуру. Сейчас я беспокоюсь и за него тоже, потому что то, что делается, конечно, не дает надежды на то, что он сможет сохранить свое здоровье, а может быть и жизнь, потому что когда происходит переход к такого рода делам, то потом те, кто их инициировал, очень боятся ответственности и часто заметают следы.

- Сейчас часто говорят о том, что система олигархической солидарности в связи с событиями вокруг "ЮКОСа" не сработала. Что за этим стоит, кроме того, что существует боязнь, что большой бизнес обвинят в заговоре против власти?

- Люди, конечно, боятся - все люди боятся… Но то, что письмо, которое вручено Путину, было согласовано всеми - а я специально ушел с обсуждения этого письма, - в том числе, между прочим, и руководителями Газпрома, которому уж совсем не легко... И то, что у нас сегодня в рядах только один человек, который играет на руку прокуратуре, это Сергей Богданчик - это, в общем, серьезное свидетельство зрелости крупного бизнеса. И у них есть понимание, что они защищают не меня - они бы меня, может, и не стали защищать, я для многих конкурент, раздражитель, как никак лучшая компания, - но они понимают, что это вторично, а первично то, что один раз напившись живой крови, вампиры не останавливаются.  

Андрей НИКИТИН, Пермь. Сайт "Не секретно" (www.alpha.perm.ru), 25.07.2003.