Отечественные товаропроизводители довольно часто сетуют на отсутствие протекционистской поддержки со стороны правительства. Однако их интересы весьма последовательно защищаются через действующую курсовую политику. Именно с этих позиций к оценке сегодняшней ситуации в кредитно-денежной сфере подошел Олег Вьюгин, первый заместитель председателя Центрального банка. Скорее всего, те, кто выпускает конечную продукцию, возразят, что курсовая политика строится на защите интересов сырьевых экспортеров и самого государства, нуждающегося в резервах конвертируемых мировых валют. Но послушаем аргументы Олега Вячеславовича, которые он озвучил на форуме региональных журналистов.

ЛЕКАРСТВО ОТ ГОЛЛАНДСКОЙ БОЛЕЗНИ

- Главная цель политики Центрального банка - стабильное состояние национальной валюты и снижение инфляции до уровня, который может позволить себе страна на данном этапе. На 2003 год целевой показатель инфляции установлен в пределах 12% исходя из провозглашенной бюджетной политики и с учетом возможностей экономического роста. Известно, что бюджет сверстан с профицитом, то есть доходы превышают расходы. Таким образом, формируются некоторые накопления, которые институционально определены как резерв федерального правительства, находящийся на счетах Министерства финансов в Центральном банке или во Внешэкономбанке.

Бюджетная система сегодня не является источником инфляции. Раньше дефицит бюджета покрывался кредитами Центробанка, и это усиливало инфляционный процесс. Кстати, перед кризисом инфляция была в пределах 11%. Так почему же, имея профицитный бюджет, власти взяли за ориентир 12%? Почему поставлена столь неамбициозная цель? Секрет в курсовой политике. Она выражается в том, что сдерживается укрепление рубля под воздействием рыночных сил. А рыночные силы таковы, что начиная с 2000 года резко сократился отток капитала, одновременно с этим выросла валютная выручка экспортеров. Центральный банк, скупая валюту, наращивает резервы. ЦБ не дает возможности рыночным силам определить курс рубля, он сам его формирует. В теории это называется политикой управляемого плавания.

Сразу после кризиса активы были на низком уровне. Они не соответствовали тому размеру денежной рублевой массы, которая была в России, и тем обязательствам, которые имела страна по внешнему долгу. Была поставлена цель - накопить достаточное количество резервов. Это было сделано довольно быстро благодаря высоким ценам на нефть и с помощью курсовой политики, проводимой ЦБ, заключавшейся в постоянной номинальной девальвации курса рубля.

На сегодняшний день уровень резервов достаточен и с точки зрения платежей по внешнему долгу текущих обязательств, и с учетом коэффициента покрытия находящейся в обращении денежной массы. Объем резервов примерно в полтора раза выше объема находящейся в обращении денежной массы. (Сегодня ЗВР составляют 60,8 млрд. руб.). То есть эмиссия является ликвидной.

Рост резервов на текущий год планировался в размере 7,1 млрд. долларов. Этот результат уже достигнут во многом благодаря неожиданно высокой цене на нефть. Никто не предполагал, что темпы роста резервов будут такими в первом квартале. Сказалось и то, что в первые три месяца года российские компании заняли невиданно много денег на Западе, соблазнившись низкими процентными ставками. Заимствования составили 4 миллиарда долларов. И в результате, по предварительным оценкам платежного баланса, отток валюты сравнялся с притоком. Раньше всегда в первом квартале отмечался очень большой отток капитала. Во втором квартале наблюдалось сокращение оттока.

Наконец я подошел к тому, чтобы ответить на вопрос, почему сегодня проводится именно такая курсовая политика. Власти считают, что, проводя протекционистскую политику обменного курса, они защищают внутренних производителей от конкуренции. Потому что если рубль достаточно высокими темпами будет становиться крепче, то конкурентоспособность импортных товаров на внутреннем рынке станет стремительно возрастать. На одну и ту же зарплату при курсе 20 рублей за доллар можно купить гораздо больше импортных товаров, чем при курсе 30 рублей за доллар. Это понятно. При курсе в 20 рублей импортные товары будут давить сильнее, поскольку подешевеют. Понятно почему: при покупке валюты для приобретения дилерами импортных товаров затраты снижаются в соответствии со снижением курса. Усиление же конкуренции со стороны иностранных производителей может привести к сокращению отечественного производства. Чтобы этого не допустить, приходится проводить именно такую протекционистскую курсовую политику. А расплата за это - достаточно высокий уровень инфляции.

Обычно страны, которые проводят аналогичную политику обменного курса, одновременно преследуют цель стимулирования экспорта. В России с помощью установленного курса происходит стимулирование сырьевого экспорта, дающего большой приток валюты в страну. Например, в первом квартале этого года добыча сырой нефти возросла почти на 16%. Это как раз следствие курсовой политики. Вроде бы это хорошо: больше долларовых ресурсов поступает в страну. Но можно взглянуть на это и с другой стороны. Если мы делаем экспорт сырья очень прибыльным, это стимулирует совершенно взрывной рост добычи нефти. Фактически мы замораживаем сырьевую структуру российской экономики. На мой взгляд, любой протекционизм, скорее всего, мешает структурным реформам, чем их ускоряет.

Страны с большой долей сырьевого экспорта подвержены так называемой голландской болезни. Когда сырьевые отрасли очень сильны, это объективно делает неконкурентоспособным перерабатывающий сектор. Объективно, потому что валюта как бы переукреплена, она слишком сильна. И в таких случаях надо с этим бороться. Борются с помощью бюджетной политики. То есть сознательно резервируют те сверхдоходы, которые получает страна от слишком большого количества экспорта сырья. Для этого такая страна, как Норвегия, например, осуществляет накопление средств от экспортной выручки в стабилизационном фонде. Нефтяные компании в этой стране являются субъектом особого налогообложения, более высокого, чем другие сектора экономики. Вырученные от налогов средства, не все 100%, но некоторая их часть, резервируются в стабилизационном фонде. Такое решение фактически сейчас готово принять Правительство РФ. Минфин сделал предложение, которое сейчас находится на рассмотрении в правительстве. Если оно будет принято, то с 2004 года все доходы от цены на нефть свыше 18,5 доллара за баррель должны быть зарезервированы в стабилизационном фонде. А в случае, когда цена окажется ниже, чем 18,5 доллара за баррель, средства из стабилизационного фонда могут быть использованы на покрытие дефицита бюджета. При таком раскладе кредитно-денежная и курсовая политика станет более осмысленной. Таким образом, голландская болезнь излечивается с помощью бюджетной политики. Это значит, что на курсовую политику уже не будет ложиться нагрузка защиты от конкуренции российского производителя. При таком сценарии действий Центральный банк сможет постепенно прийти к реальному плавающему курсу рубля, которого придерживаются в большинстве развитых стран.

НА БУМАГЕ - РУБЛЬ, А НА ДЕЛЕ - 10 КОПЕЕК

Примеру развитых стран было бы неплохо последовать и в вопросе регулирования банковского бизнеса. Определенные шаги в этом направлении делаются. Однако банковский сектор России не имеет того влияния на экономическое развитие, которое оказывают банки других стран. Олег Вьюгин рассказал, что делает и будет делать Центральный банк, чтобы изменить ситуацию.

- В осуществлении своей надзорной и регулирующей функции Центробанк исходит из того, что российская банковская система слабо капитализирована. Это означает, что капитал банковской системы по своей величине недостаточен для того, чтобы эффективно консолидировать сумму накоплений, которая формируется в стране, и инвестировать эти средства в развитие экономики. Известно, что банк не может открыть кредитную линию в размере больше, чем некоторый коэффициент, умноженный на его собственный капитал. Это нормальные требования банковского надзора, которые существуют во всем мире. Таким образом, большинство российских банков, за исключением Сбербанка, Внешторгбанка, имеющих относительно большой капитал, не могут открыть приличных кредитных линий для крупнейших российских компаний, для которых нормальная кредитная линия начинается с 50- 100 миллионов долларов. Поэтому они берут кредиты за границей.

А поскольку свободные ресурсы не могут быть эффективно использованы внутри страны, идет отток накопленного капитала. Какая-то его часть возвращается в виде заемного капитала.

Что нужно в этом случае делать Центральному банку как регулятору? По идее надо каким-то образом подтолкнуть банки к консолидации, то есть подтолкнуть ситуацию к тому, чтобы формировались банки с достаточно крупным капиталом. Пока нет ни заметной консолидации, ни существенных инвестиций в банковский капитал, позволяющих давать кредиты тому же "Газпрому". Никто не делает таких инвестиций. Почему? Наверное, такого рода вложение для российского бизнеса на сегодняшний день не выглядит рентабельным. К тому же банковский бизнес - это очень сложное дело, в котором важно все правильно построить, чтобы минимизировать риски. Не проще ли вложить маленькие средства, каким-то образом раздуть капитал банка и заниматься пусть не очень большими, но очень рентабельными операциями.

Задача Центрального банка заключается в том, чтобы выстроить надзорные требования таким образом, чтобы занятие банком очень рентабельным и рисковым бизнесом было понятным и ясным всем. То есть, если банк занимается очень рентабельным, но очень рисковым бизнесом, стало быть, доверять ему деньги опасно. До сих пор надзор этого не вскрывал, потому что он сводился к выявлению опечаток в банковских отчетах. Практически надзор сводился к тому, чтобы констатировать правильность баланса коммерческого банка и соблюдения им установленных норм. Никто не задумывался над тем, как формируется этот баланс, каков бизнес банка, каково его будущее с точки зрения текущих дел: качество управления, качество принятия решения, степень риска. В мировой же практике надзорные органы ориентированы на оценку перспектив банка. Вот это первое изменение, которое Центральный банк должен сделать в рамках надзора.

Второе направление связано со страхованием депозитов. Суть законопроекта о системе гарантирования вкладов очень простая - расширить конкуренцию по привлечению средств населения. С другой стороны, для Центрального банка это еще и очень хороший повод провести пересмотр политики банков и их текущего состояния перед тем, как включить их в систему гарантирования.

Есть еще ряд направлений, которые способствуют повышению прозрачности банковского бизнеса. Они связаны с отчетностью банков. Здесь, к сожалению, дело обстоит очень плохо. Безусловно, что настоящий переход на международные стандарты финансовой отчетности был бы очень полезен. Отчет, выполненный по МСФО, - это документ, читаемый всеми в мире. Отчет по российским стандартам - это документ, читаемый только в России. К сожалению, перспективы здесь не очень хорошие. Проблема в том, что не только банки должны переходить на международные стандарты отчетности, но и корпоративный сектор. Налоги, которые выплачивают российские компании и банки в нашей стране, учитываются по российской системе учета деятельности компаний. Переход на международные стандарты очень пугает Министерство финансов тем, что будут потеряны налоги, поскольку при этом меняется вся идеология бухгалтерской отчетности. Поэтому Минфин предпочитает очень долгое время сохранять оба вида отчетности. Поскольку отчетность по российским правилам сохраняется, она будет главной. Международные же стандарты окажутся юридически бесполезным придатком. Это означает, что Центральный банк не сможет на основе отчетов по международным стандартам предъявлять претензии к банкам, если данный отчет свидетельствует о невыполнении некоторых нормативов. Получается, что это только картинка для чтения, но не для выводов.

Центральный банк добился внесения поправок в законодательство, которые позволяют более четко идентифицировать собственников банка. Это вызвано тем, что у большинства российских коммерческих банков собственники - это некоторые оффшорные компании, имена и географическое расположение которых ни о чем не говорят.

В законодательство внесены также изменения, которые позволяют реализовать процедуру корпоративной ликвидации или создать корпоративного ликвидатора для несостоятельных банков. Это тоже очень важное решение, поскольку процедура ликвидации банков на сегодняшний день очень неэффективна. Она позволяет, по существу, растаскивать большую часть активов перед ликвидацией обанкротившегося банка. Наверное, корпоративный ликвидатор, как государственная компания, будет более эффективным с точки зрения сохранности активов банка после того, как принято решение о его ликвидации.

Принято еще одно значимое решение Центрального банка, направленное на улучшение прозрачности банков. Речь идет о выявлении реального размера капитала кредитных организаций. А точнее, о выявлении схем по ненадлежащему формированию капитала. Эта инструкция вступила в силу недавно, и ближайшие полгода покажут, насколько эффективным было принятое решение.

Не секрет, что в России есть банки, которые сформировали капитал просто путем передачи средств из левой руки в правую, из правой в левую. И таким способом на бумаге образовался капитал, хотя реально вложено десять копеек. Фактически же капитал сформирован за счет привлеченных средств, а не за счет средств акционеров. Вот о чем речь идет. И за что же отвечают в таком случае акционеры? Да ни за что. А должны отвечать своим акционерным капиталом. Если же он не вложен, то они вообще ни за что не отвечают. Они просто имеют большой фант на банковском бизнесе. Новая инструкция поможет выявить, чем реально располагают банки.

ДОБАВИМ БАНКАМ ЛИКВИДНОСТИ?

Сегодняшняя идеология руководства Центрального банка России нашла отражение и в ответах Олега ВЬЮГИНА на вопросы журналистов.

- Олег Вячеславович, банкиры все чаще выступают за снижение ставок обязательных отчислений в фонд обязательного резервирования. Насколько сейчас актуальна та величина отчислений, которая существует на данном этапе, и пойдет ли Центробанк навстречу банкирам?

- Уровень ФОРов, существующий на сегодняшний день, достался нам в наследство. Я не хочу отделять себя от руководителей, которые работали в ЦБ до меня, но тем не менее это исторический факт. В свое время с помощью резервных требований старались сократить рост денежного предложения. Наверное, в той ситуации, когда денежное предложение формировалось в результате прямого финансирования дефицита бюджета через Центральный банк, это было правильно. ЦБ печатал деньги, через бюджетное финансирование они попадали в банковскую систему, а затем их из нее выдирали путем установления резервных требований, которые прикладывались к депозитам. Этим активно пользовались. Задрали резервные требования практически до 10% к уровню депозитов.

Сегодня ситуация другая. Эмиссия носит совершенно иной характер. Она привязана не к дефициту бюджета, а к накоплению резервов. Казалось бы, можно взять и снизить эти резервные требования. Но при той курсовой политике, которая сегодня осуществляется, мы и так имеем избыток ликвидности в банковской системе. На сегодняшний день на депозитах коммерческих банков и на счетах репо (привлеченные средства КБ) в Центробанке находится 183 млрд. рублей. Банки добровольно, под небольшой процент (3-3,5%), отдали 183 млрд. рублей. Им некуда их девать. Если мы снизим резервные требования до нуля, то банкам вернутся 200 млрд. рублей. Ну и что? Они принесут их к нам на депозит.

По существу, это правильно ставить вопрос о том, что резервные требования должны быть снижены. Но в данный момент этот шаг Центробанка специалистами по денежно-кредитной политике будет расценен как безумный: при огромной ликвидности банковской системы снижаются резервные требования, чтобы сделать ее ликвидность еще выше. Согласитесь, что не хочется выглядеть идиотом. Конечно же, мы будем ждать другой ситуации, когда по тем или иным причинам ликвидность в банковской системе нормализуется. Я уверен, что наступит время, когда создастся ситуация слишком жесткой ликвидности и банки окажутся в очень сложном положении. Вот тогда-то мы используем снижение резервных требований для поддержания банковской системы.

- Известно, что повышаются требования к уставному капиталу банков. Можно ли ожидать внедрения какой-то схемы по льготным условиям для региональных банков?

- Вы, наверное, имеете в виду требования к минимуму капитала? Казалось бы, есть простое решение: с целью консолидации банковского капитала, то есть создания банка с большим капиталом, нужно резко повысить требования к минимуму капитала. Он начнет расти. Но это чисто механический подход. Мы исходим из того, что консолидировать банковскую систему за счет повышения требований к минимуму капитала - это неэффективный путь. Очевидно, что есть банки с достаточно небольшим, но реальным капиталом, которые занимают, может быть, не очень впечатляющую, но нормальную нишу на локальном рынке и делают нормальный бизнес.

- Расскажите, пожалуйста, о перспективах развития коммерческих банков с учетом того, что сейчас есть несоответствие между позициями Сбербанка и других кредитных организаций. Многие специалисты говорят о невозможности отбора у Сбербанка госгарантий с учетом его масштабов и огромных лоббистских возможностей.

- Этот вопрос излишне политизирован. Принято считать, что отъем госгарантий у Сберегательного банка может привести к большим политическим последствиям. Не знаю, можно ли с этим согласиться или нет, потому что никто этого не пробовал делать. Можно будет при работающем фонде гарантирования вкладов принять вполне нормальное решение о снятии государственных гарантий со Сберегательного банка. Таким образом, он станет большим коммерческим банком, на равных конкурирующим с остальными коммерческими банками на рынке государственных депозитов. Величина банка уже не имеет значения для конкуренции. Для конкуренции имеет значение качество услуг. Сбербанк можно будет приватизировать или оставить таким как есть.  

Галина ЛЕВЧЕНКО, Волгоград. "Деловые вести", № 6, июнь 2003 года.