Ключевой идеей выступлений, прозвучавших на очередном семинаре Клуба региональных журналистов, стало бюджетное послание Президента России Владимира Путина, в котором была поставлена достаточно сенсационная задача удвоения за десять лет внутреннего валового продукта. Реально ли это? Если нет, то почему? А если реально, то при каких условиях? Об этом и рассуждали лекторы, выступавшие в рамках экономической тематики.

МИХАИЛ ХОДОРКОВСКИЙ: "МЫ НЕ УМНЕЕ И НЕ ГЛУПЕЕ ОСТАЛЬНЫХ"

- Таможенная политика консервирует неконкурентоспособность страны - президент обозначил задачу двоения экономического роста. Эта задача весьма амбициозная. Я не буду сейчас обсуждать то, насколько осмысленно ее поставили. Раз поставили, значит, поставили, - говорил журналистам президент нефтяной компании "Юкос" Михаил ХОДОРКОВСКИЙ. - С точки зрения международного позиционирования России, с точки зрения ожиданий населения в отношении темпов роста уровня жизни, наверное, по-другому задачу ставить нельзя. А вот с точки зрения тех шагов, которые можно и нужно для этого предпринять, возникает вопрос: имеются ли политическое решение и решимость эти шаги предпринять?

Я абсолютно уверен в том, что никакой возможности двукратного увеличения ВВП за счет сырьевых отраслей не существует. Не потому, что у нас нет такого количества сырьевых ресурсов. Они есть, но такое количество сырьевых ресурсов никому не нужно. У нас есть возможность достичь роста где-то 15, ну 20%. Я не говорю про годы, я не говорю про мировую конъюнктуру, связанную с ценами. Я говорю по объемам. Вот по объемам мы можем увеличить производство на 15-20%, а после этого у нас рынки кончатся.

С учетом того, что сейчас ценовая конъюнктура очень благоприятствует России, то, скорее всего, рост в денежном выражении отраслевых отраслей на 15%-20% не отразится на материальных показателях увеличения ВВП, потому что подъем обеспечат цены. Но мы не можем предполагать, что ценовая конъюнктура в десятилетней перспективе будет оставаться такой же. Скорее всего, цены подсядут, но за счет объемных показателей мы это компенсируем.

Что же все-таки нужно делать, что исправлять, чтобы начать двигаться в сторону выполнения поставленной задачи? Давайте посмотрим, по какому пути мы сейчас движемся. Мы движемся по пути расширения бюрократической машины. Количество чиновников увеличивается, растут государственные затраты. Мы идем в направлении воссоздания отраслей, работающих за счет государственного бюджета. Я имею в виду военно-промышленный комплекс и разного рода государственные унитарные предприятия.

По этому пути идет Саудовская Аравия, и совершенно очевидно, что этот путь в никуда. Доказать это просто. Мы с вами на бытовом уровне превосходно понимаем: чтобы покушать, надо произвести какой-то продукт. Практика показывает, что государственные предприятия являются абсолютно неэффективными. Конкурентоспособность нулевая. Ориентиры смещаются. Идет драка за административные ресурсы, а не за конкурентные. В современном же мире, в международной конкуренции, административные ресурсы практически никакого значения не имеют. Страна как-то может поддержать своего производителя. При этом значение имеет только то, производит он продукт, востребованный на рынке, либо не производит. Если производитель внутри страны не тренируется, то и снаружи он продать ничего не может.

Если мы хотим расти, значит, надо брать лучшее из мировой практики. Это означает: международная интеграция, создание малых предприятий, свободное демократическое развитие. Эта модель, лучше всего прижившаяся в США, показывает высокую эффективность. Мы же сейчас не можем спрогнозировать, в каком направлении будем двигаться. А между тем у нашей огромной страны гигантские возможности для приграничной торговли. Однако государство абсолютно не способно принять какое-то взвешенное решение. Достаточно привести один пример с китайским трубопроводом. Сколько государство пытается принять решение? Пять лет. И это всего один проект!

Нам не добиться удвоения ВВП, если не решим еще одну серьезную проблему. Мы считаем, что у нас очень большое население. На самом деле 145 миллионов - это очень мало. Мало с точки зрения полного цикла производства продукта. Обстоятельства таковы, что никакой продукт мы сами полностью производить не можем, то есть вне интеграции в мировое экономическое пространство.

Мы не конкурентоспособны не потому, что мы глупые. Мы не умнее и не глупее всех остальных народов, рядом с которыми живем. Для того чтобы производить продукт, нам необходимо девять десятых его составляющих покупать у других стран. Мы добавляем свои десять процентов и продаем. Поэтому любые таможенные барьеры, которые мы возводим, убивают собственную промышленность и собственные возможности.

Если значительное количество товаров создается без включения в себестоимость различного рода пошлин, то поэтому конечный продукт получается дешевый. Отсюда следует, что наша неконкурентоспособность во многом носит искусственный характер. От этого необходимо отказаться, но беда в том, что этому препятствует куча и политических, и коррупционных, и клановых интересов. Сложность еще в том, что от действующей таможенной политики надо отказаться не когда-то в далекой перспективе, а мгновенно. В противном случае мы будем консервировать неконкурентоспособность страны.

Как показывает опыт развитых стран, средняя величина наиболее эффективного предприятия - порядка ста человек работающих. Казалось бы, раз это проверено практикой, почему бы и нам не двигаться в эту сторону? Но на сегодняшний день совершенно очевидно стремление предприятий к укрупнению.

Теперь хочу остановиться на проблемах, которые должно решать не государство, а общество. Если оно думает, что амбициозный экономический рост произойдет при его пассивном участии, то это заблуждение. Растущей экономике остро необходима четко функционирующая судебная система. Это институциональная проблема, которая, я убежден, не решаема для государства. Но это под силу обществу, если оно осознает свою роль. Проблему отношения к предпринимателям тоже способно решить только общество. Я два года назад был в Нью-Йорке. Тогда там было 600 тысяч русскоязычных, сейчас - под миллион. Согласитесь, это не самые глупые люди. Если они в конкурентном обществе пристроились, значит, неглупые.

Для большинства из них мотивация отъезда - не невозможность заработать в России, хотя и это тоже важно, а отношение общества к тем, кто умеет зарабатывать. В Америке я заработал миллион - я уважаемый человек. В школу приглашают детям объяснить, как миллион заработать. В России же общество ведет игру без выигрыша: и не заработал миллион - плохо, и заработал - тоже нехорошо. Наше общество ратует за равные возможности. То есть все, что создали, собираем в одну кучу, а дальше все члены общества имеют право на равное потребление. Это здорово, если вас кто-то кормит. Равное по потреблению общество в конкурентной борьбе проигрывает, потому что сыпать поровну во все кормушки никто не хочет. Все хотят жрать на своем месте, а сыпать неохота, потому что когда сыплешь - не жрешь. В Америке тоже построено общество равных возможностей, но равных возможностей по производству, по достижению чего-то. Каждый в Америке уверен, что у него есть все возможности для того, чтобы заработать. Он, может быть, этого не хочет, так как у него другие приоритеты, но он знает: если захочет, то сможет или его дети смогут. Наша задача, на мой взгляд, состоит в том, чтобы обеспечить такую же ситуацию, чтобы и у нас в России была такая же уверенность, что любой, кто хочет заработать миллион, сможет. Равные возможности должны прежде всего создаваться на этапе между школой и институтом.

Остановлюсь на роли крупного бизнеса в экономическом развитии. В настоящий период совершенно очевидно, что крупный бизнес является локомотивом экономического роста. Просто потому, что по-другому система не построена. Те 3% роста, которые мы сегодня имеем, достигнуты за счет крупного бизнеса. Причем мне всегда очень смешно, когда говорят: "Вот сели на самые классные места, и теперь..." Я всем хочу напомнить 1994-1995 годы. Где тогда все хотели работать? В банках. О нефтяниках кто-нибудь вспоминал в 1994 году? Сейчас самая крутая отрасль - нефтяная. Завтра, вот помяните мое слово, будем говорить то же самое про сельское хозяйство, потому что крупные группы пошли в сельское хозяйство. Я уже заранее знаю, в чем их упрекнут: "Ну конечно, сели на самые классные куски земли..."

Сейчас происходит переориентация из нефтяного бизнеса, поскольку, как я вам объяснил, возможности для роста исчерпаны. 3% роста - это потолок для крупного бизнеса, выше быть не может, поскольку в нем не может быть задействовано все работающее население страны.

Помимо экономического роста, помимо возможностей производства части основных товаров крупный бизнес создает еще и некие ориентиры. И не только для других отраслей, но и для общества. Сегодня, как бы ни шло забивание мозгов, многие дети уже не хотят идти в бандиты и проститутки, на что еще указывали проводимые 7 лет назад опросы в московских школах. Положительно сказывается то, что крупный бизнес вынужденно интегрирован в мировую экономику. Как следствие - аудит международный, прозрачные стандарты бухгалтерского учета, худо-бедно выполняются коллективные договора с трудовыми коллективами, соблюдаются какие-никакие этические нормы. Все это постепенно проникает в остальную бизнес-среду.  

Галина ЛЕВЧЕНКО, Волгоград. "Деловые вести", № 7, июль 2003 года.